Главная / Стихи / Проза / Биографии

Поиск:
 

Классикару

Девять рассказов (Леонид Андреев)


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27 


- Герой! Как же! Господи, да если он, - изнывал пристав в молитве: - да если он, мерзавец, пошевельнется, убью как собаку. Господи!

И опять думал, отчего ему, приставу, уже старому, уже подагрику, так хочется жить? И вдруг догадался: это оттого, что на улицах иней. Обернулся назад и свирепо крикнул:

- В ногу! Идут, как бараны... с... с...

А под пальто поддувало, а сюртук был широк, и все тело болталось в одежде, как желток в болтне - точно вдруг сразу похудел он. Ладони же рук, несмотря на холод, были потные. Дома окружили так, будто не одного спящего человека собирались взять, а сидела там целая рота неприятелей; и потихоньку, на цыпочках, пробрались по темному коридору к той страшной двери. Был отчаянный стук, крик, трусливые угрозы застрелить сквозь дверь; и когда, почти сбивая с ног полуголую Любу, ворвались дружной лавой в маленькую комнатку и наполнили ее сапогами, шинелями, ружьями, то увидели: он сидел на кровати в одной рубашке, спустив на пол голые, волосатые ноги, сидел и молчал. И не было ни бомбы, ни другого страшного. Была только обыкновенная комната проститутки, грязная и противная при утреннем свете, смятая широкая кровать, разбросанное платье, загаженный и залитый портером стол; и на кровати сидел бритый, скуластый мужчина с заспанным, припухшим лицом и волосатыми ногами, и молчал.

- Руки вверх! - крикнул из-за спины пристав и крепче зажал в потной ладони револьвер.

Но он рук не поднял и не ответил.

- Обыскать! - крикнул пристав.

- Да ничего ж нету! Да я же револьвер отнесла! Господи! - кричала Люба, ляская от страха зубами.

И она была в одной только смятой рубашке, и среди одетых в шинели людей оба они, полуголый мужчина и такая же женщина, вызывали стыд, отвращение, брезгливую жалость. Обыскали его одежду, обшарили кровать, заглянули в углы, в комод, и не нашли ничего.

- Да я же револьвер отнесла! - твердила бессмысленно Люба.

- Молчать, Любка! - крикнул пристав.

Он хорошо знал девушку, раза два или три ночевал с нею, и теперь верил ей; но так неожидан был этот счастливый исход, что хотелось от радости кричать, распоряжаться, показывать власть.

- Как фамилия?

- Не скажу. И вообще на вопросы отвечать не буду.

- Конечно-с, конечно! - иронически ответил пристав, но несколько оробел.

Потом взглянул на его голые, волосатые ноги, на всю эту мерзость - на девушку, дрожавшую в углу, и вдруг усомнился.

- Да тот ли это? - отвел он сыщика в сторону. - Что-то как будто?..

Сыщик, пристально вглядывавшийся в его лицо, утвердительно мотнул головой.

- Тот. Бороду только сбрил. По скулам узнать можно.

- Скулы разбойничьи, это верно...

- Да и на глаза гляньте. Я его по глазам из тысячи узнаю.

- Глаза, да... Покажи-ка карточку.

Он долго разглядывал матовую без ретуши карточку того, - и был он на ней очень красивый, как-то особенно чистый молодой человек с большой русской окладистой бородою. Взгляд был, пожалуй, тот же, но не угрюмый, а очень спокойный и ясный. Скул только не было заметно.

- Видишь: скул не видать.

- Да под бородою же. А ежели прощупать глазом...

- Так-то оно так, но только... Запой, что ли, у него бывает?

Высокий, худой сыщик с желтым лицом и реденькой бородкой, сам запойный пьяница, покровительственно улыбнулся:

- У них запоя не бывает-с.

- Сам знаю, что не бывает. Но только... Послушайте, подошел пристав: - это вы участвовали в убийстве?.. - Он назвал почтительно очень важную и известную фамилию.

Но тот молчал и улыбался. И слегка покачивал одной волосатой ногой с кривыми, испорченными обувью, пальцами.

- Вас спрашивают!..

- Да оставьте. Он не будет же отвечать. Подождем ротмистра и прокурора. Те заставят разговориться!

Пристав засмеялся, но на душе у него становилось почему-то все хуже и хуже. Когда лазили под кровать, разлили что-то, и теперь в непроветренной комнатке очень дурно пахло. "Мерзость какая! - подумал пристав, хотя в отношении чистоты был человек нетребовательный, и с отвращением взглянул на голую качающуюся ногу. - Еще ногой качает!" Обернулся: молодой, белобрысый, с совсем белыми ресницами городовой глядел на Любу и УХМЫЛЯЛСЯ, держа ружье обеими руками, как ночной сторож в деревне палку.

- Эй, Любка! - крикнул пристав: - Ты что же это, сучья дочь, сразу не донесла, кто у тебя?

- Да я же...

Пристав ловко дважды ударил ее по щеке, по одной, по другой.

- Вот тебе! Вот тебе! Я вам тут покажу!

У того поднялись брови и перестала качаться нога.

- Вам не нравится это, молодой человек? - Пристав все более и более презирал его. - Что же поделаешь! Вы эту харю целовали, а мы на этой харе...

И засмеялся, и улыбнулись конфузливо городовые. И что было всего удивительнее: засмеялась сама побитая Люба. Глядела приятно на старого пристава, точно радуясь его шутливости, его веселому характеру, и смеялась. На него, с тех пор, как пришла полиция, она ни разу не взглянула, предавая его наивно и откровенно; и он видел это, и молчал, и улыбался странной усмешкой, похожей на то, как если бы улыбнулся в лесу серый, вросший в землю, заплесневший камень. А у дверей уже толпились полуодетые женщины: были среди них и те, что сидели вчера с ними. Но смотрели они равнодушно, с тупым любопытством, как будто в первый раз встречали его; и видно было, что из вчерашнего они ничего не запомнили. Скоро их прогнали.

Рассвело совсем, и в комнате стало еще отвратительнее и гаже. Показались два офицера, не выспавшиеся, с помятыми физиономиями, но уже одетые, чистые, и вошли в комнату.

- Нельзя, господа, ей-богу, нельзя, - лениво говорил пристав и злобно смотрел на него.

Подходили, осматривали его с головы до голых ног с кривыми пальцами, оглядывали Любу и, не стесняясь, обменивались замечаниями.

- Однако хорош! - сказал молоденький офицерик, тот, что сзывал всех на котильон. У него действительно были прекрасные белые зубы, пушистые усы и нежные глаза с большими девичьими ресницами. На арестованного офицерик смотрел с брезгливой жалостью и морщился так, будто сейчас готов был заплакать. На левом мизинце у того была мозоль, и было почему-то отвратительно и страшно смотреть на этот желтоватый маленький бугорок. И ноги были грязноваты. - Как же это вы, сударь, ай-ай-ай! качал головой офицер и мучительно морщился.

- Так-то-с, господин анархист. Не хуже нас грешных с девочками. Плоть-то и у вас, стало быть, немощна? засмеялся другой, постарше.

- Зачем вы револьвер свой отдали? Вы бы могли хоть стрелять. Ну, я понимаю, ну, вы попали сюда, это может быть со всяким, но зачем же вы отдали револьвер? Ведь это нехорошо перед товарищами! - горячо говорил молоденький и объяснял старшему офицеру: - Знаете, Кнорре, у него был браунинг с тремя обоймами, представьте! Ах, как это нелепо.

И, улыбаясь насмешливо, с высоты своей новой, неведомой миру и страшной правды, глядел он на молоденького, взволнованного офицерика и равнодушно покачивал ногою. И то, что он был почти голый, и то, что у него волосатые, грязноватые ноги с испорченными кривыми пальцами - не стыдило его. И если бы таким же вывести его на самую людную площадь в городе и посадить перед глазами женщин, мужчин и детей, он так же равнодушно покачивал бы волосатой ногой и улыбался насмешливо.

- Да разве они понимают, что такое товарищество! сказал пристав, свирепо косясь на качающуюся ногу, и лениво убеждал офицеров: - Нельзя разговаривать, господа, ей-богу, нельзя. Сами знаете, инструкции.

Но свободно входили новые офицеры, осматривали, переговаривались. Один, очевидно, знакомый, поздоровался с приставом за руку.

И Люба уже кокетничала с офицерами.

- Представьте, браунинг, три обоймы, и он, дурак, сам его отдал, - рассказывал молоденький. - Не понимаю!

- Ты, Миша, никогда этого не поймешь.

- Да ведь не трусы же они!

- Ты, Миша, идеалист, у тебя еще молоко на губах не обсохло.

- Самсон и Далила! - сказал иронически невысокий, гнусавый офицер с маленьким полупровалившимся носиком и высоко зачесанными редкими усами.

- Не Далила, а просто она его удавила.

Засмеялись.

Пристав, улыбавшийся приятно и потиравший книзу свой красноватый, отвислый нос, вдруг подошел к нему, стал так, чтобы загородить его от офицеров своим туловищем в широком свисавшем сюртуке - и заговорил сдушенным шепотом, бешено ворочая глазами:

- Стыдно-с!.. Штаны бы надели-с!.. Офицеры-с!.. Стыдно-с!.. Герой тоже... С девкою связался, с стервой... Что товарищи твои скажут, а?.. У-ух, ска-атина...

Напряженно вытянув голую шею, слушала его Люба. И так стояли они, друг возле друга, три правды, три разные правды жизни: старый взяточник и пьяница, жаждавший героев, распутная женщина, в душу которой были уже заброшены семена подвига и самоотречения, - и он После слов пристава он несколько побледнел и даже как будто хотел что-то сказать, но вместо того улыбнулся и вновь спокойно закачал волосатой ногою.

Разошлись понемногу офицеры, городовые привыкли к обстановке, к двум полуголым людям, и стояли сонно, с тем отсутствием видимой мысли, какая делает похожими лица всех сторожей. И, положив руки на стол, задумался пристав глубоко и печально о том, что заснуть сегодня уже не придется, что надо идти в участок и принимать дела. И еще о чем-то, еще более печальном и скучном.

- Можно мне одеться? - спросила Люба.

- Нет.

- Мне холодно.

- Ничего, посидишь и так.

Пристав не глядел на нее. И, перегнувшись, вытянув тонкую шею, она что-то шепнула тому, нежно, одними губами. Он поднял вопросительно брови, и она повторила:

- Миленький! Миленький мой!..

Он кивнул головою и улыбнулся ласково. И то, что он улыбнулся ей ласково и, значит, ничего не забыл; и то, что он, такой гордый и хороший, был раздет и всеми презираем, и его грязные ноги - вдруг наполнили ее чувством нестерпимой любви и бешеного, слепого гнева. Взвизгнув, она бросилась на колени, на мокрый пол, и схватила руками холодные волосатые ноги.


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27 

Скачать полный текст (263 Кб)
Перейти на страницу автора


Главная / Стихи / Проза / Биографии       Современные авторы - на серверах Стихи.ру и Проза.ру

Rambler's Top100
Rambler's Top100
© Литературный клуб. Все произведения, опубликованные на этом сервере, перешли в общественное достояние. Срок охраны авторских прав на них закончился и теперь они могут свободно копироваться в Интернете. Информация о сервере и контактные данные.