Главная / Стихи / Проза / Биографии

Поиск:
 

Классикару

Бесы (Федор Достоевский)


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73  74  75  76  77  78  79  80  81  82  83  84  85  86  87  88  89  90  91  92  93  94  95  96  97  98  99  100  101  102  103  104  105  106  107  108  109  110  111  112  113  114  115  116  117  118  119  120  121  122  123  124  125  126  127  128  129  130  131  132  133  134 


Я стараюсь припомнить теперь каждую черту этих последних мгновений этого достопамятного утра. Помню, что когда мы остались одни, без дам (кроме одной Дарьи Павловны, не тронувшейся с места), - Николай Всеволодович обошел нас и перездоровался с каждым, кроме Шатова, продолжавшего сидеть в своему углу и еще больше чем давеча наклонившегося в землю. Степан Трофимович начал было с Николаем Всеволодовичем о чем-то чрезвычайно остроумном, но тот поспешно направился к Дарье Павловне. Но на дороге почти силой перехватил его Петр Степанович и утащил к окну, где и начал о чем-то быстро шептать ему, повидимому об очень важном, судя по выражению лица и по жестам, сопровождавшим шепот. Николай же Всеволодович слушал очень лениво и рассеянно, с своей официальною усмешкой, а под конец даже и нетерпеливо, и всё как бы порывался уйти. Он ушел от окна, именно когда воротились наши дамы; Лизу Варвара Петровна усадила на прежнее место, уверяя, что им минут хоть десять надо непременно повременить и отдохнуть, и что свежий воздух вряд ли будет сейчас полезен на больные нервы. Очень уж она ухаживала за Лизой и сама села с ней рядом. К ним немедленно подскочил освободившийся Петр Степанович и начал быстрый и веселый разговор. Вот тут-то Николай Всеволодович и подошел наконец к Дарье Павловне неспешною походкой своей; Даша так и заколыхалась на месте при его приближении и быстро привскочила в видимом смущении и с румянцем во всё лицо.

- Вас, кажется, можно поздравить... или еще нет? - проговорил он с какою-то особенною складкой в лице.

Даша что-то ему ответила, но трудно было расслышать.

- Простите за нескромность, - возвысил он голос, - но ведь вы знаете, я был нарочно извещен. Знаете вы об этом?

- Да, я знаю, что вы были нарочно извещены.

- Надеюсь, однако, что я не помешал ничему моим поздравлением, - засмеялся он, - и если Степан Трофимович...

- С чем, с чем поздравить? - подскочил вдруг Петр Степанович, - с чем вас поздравить, Дарья Павловна? Ба! Да уж не с тем ли самым? Краска ваша свидетельствует, что я угадал. В самом деле с чем же и поздравлять наших прекрасных и благонравных девиц и от каких поздравлений они всего больше краснеют? Ну-с, примите и от меня, если я угадал, и заплатите пари: помните, в Швейцарии бились об заклад, что никогда не выйдете замуж... Ах да, по поводу Швейцарии - что ж это я? Представьте, наполовину затем и ехал, а чуть не забыл: скажи ты мне, - быстро повернулся он к Степану Трофимовичу, - ты-то когда же в Швейцарию?

- Я... в Швейцарию? - удивился и смутился Степан Трофимович.

- Как? разве не едешь? Да ведь ты тоже женишься... ты писал?

- Pierre! - воскликнул Степан Трофимович.

- Да что Pierre... Видишь, если тебе это приятно, то я летел заявить тебе, что я ворсе не против, так как ты непременно желал моего мнения как можно скорее; если же (сыпал он) тебя надо "спасать", как ты тут же пишешь и умоляешь, в том же самом письме, то опять-таки я к твоим услугам. Правда, что он женится, Варвара Петровна? - быстро повернулся он к ней. - Надеюсь, что я не нескромничаю; сам же пишет, что весь город знает, и все поздравляют, так что он, чтоб избежать, выходит лишь по ночам. Письмо у меня в кармане, Но поверите ли, Варвара Петровна, что я ничего в нем не понимаю! Ты мне только одно скажи, Степан Трофимович, поздравлять тебя надо или "спасать"? Вы не поверите, рядом с самыми счастливыми строками у него отчаяннейшие. Во-первых, просит у меня прощения; ну положим, это в их нравах... А впрочем нельзя не сказать: вообразите, человек в жизни видел меня два раза, да и то нечаянно, и вдруг теперь, вступая в третий брак, воображает, что нарушает этим ко мне какие-то родительские обязанности, умоляет меня за тысячу верст, чтоб я не сердился и разрешил ему! Ты пожалуста не обижайся, Степан Трофимович, черта времени, я широко смотрю и не осуждаю, и это, положим, тебе делает честь и т. д., и т. д., но опять-таки главное в том, что главного-то не понимаю. Тут что-то о каких-то "грехах в Швейцарии". Женюсь, дескать, по грехам или из-за чужих грехов, или как у него там, - одним словом, "грехи". "Девушка, говорит, перл и алмаз", ну, и, разумеется, "он недостоин" - их слог; но из-за каких-то там грехов или обстоятельств "принужден идти к венцу и ехать в Швейцарию", а потому "бросай всё и лети спасать". Понимаете ли вы что-нибудь после этого? А впрочем... а впрочем, я по выражению лиц замечаю (повертывался он с письмом в руках, с невинною улыбкой всматриваясь в лица), что, по моему обыкновению, я, кажется, в чем-то дал маху... по глупой моей откровенности, или, как Николай Всеволодович говорит, торопливости. Я ведь думал, что мы тут свои, то-есть твои свои, Степан Трофимович, твои свои, а я-то в сущности чужой, и вижу... и вижу, что все что-то знают, а я-то вот именно чего-то и не знаю. Он всё продолжал осматриваться.

- Степан Трофимович так и написал вам, что женится на "чужих грехах, совершенных в Швейцарии", и чтобы вы летели "спасать его", этими самыми выражениями? - подошла вдруг Варвара Петровна, вся желтая, с искривившимся лицом, со вздрагивающими губами.

- То-есть видите ли-с, если тут чего-нибудь я не понял, - как бы испугался и еще пуще заторопился Петр Степанович, - то виноват, разумеется, он, что так пишет. Вот письмо. Знаете, Варвара Петровна, письма бесконечные и беспрерывные, а в последние два-три месяца просто письмо за письмом, и, признаюсь, я наконец иногда не дочитывал. Ты меня прости, Степан Трофимович, за мое глупое признание, но ведь согласись пожалуста что хоть ты и ко мне адресовал, а писал ведь более для потомства, так что тебе ведь и всё равно... Ну-ну, не обижайся; мы-то с тобой всё-таки свои! Но это письмо. Варвара Петровна, это письмо я дочитал. Эти "грехи"-с - эти "чужие грехи"-это наверно какие-нибудь наши собственные грешки, и об заклад бьюсь, самые невиннейшие, но из-за которых вдруг нам вздумалось поднять ужасную историю с благородным оттенком - именно ради благородного оттенка и подняли. Тут, видите ли, что-нибудь по счетной части у нас прихрамывает - надо же наконец сознаться. Мы, знаете, в карточки очень повадливы... а впрочем это лишнее, это совсем уже лишнее, виноват, я слишком болтлив, но ей богу, Варвара Петровна, он меня напугал, и я действительно приготовился отчасти "спасать" его. Мне наконец и самому совестно. Что я, с ножом к горлу что ли лезу к нему? Кредитор неумолимый я что ли? Он что-то пишет тут о приданом... А впрочем уж женишься ли ты, полно, Степан Трофимович? Ведь и это станется, ведь мы наговорим, наговорим, а более для слога... Ах, Варвара Петровна, я ведь вот уверен, что вы пожалуй осуждаете меня теперь, и именно тоже за слог-с...

- Напротив, напротив, я вижу, что вы выведены из терпения и уж конечно имели на то причины, - злобно подхватила Варвара Петровна.

Она со злобным наслаждением выслушала все "правдивые" словоизвержения Петра Степановича, очевидно игравшего роль (какую - не знал я тогда, но роль была очевидная, даже слишком уж грубовато сыгранная).

- Напротив, - продолжала она, - я вам слишком благодарна, что вы заговорили; без вас я бы так и не узнала. В первый раз в двадцать лет я раскрываю глаза. Николай Всеволодович, вы сказали сейчас, что и вы были нарочно извещены: уж не писал ли и к вам Степан Трофимович в этом же роде?

- Я получил от него невиннейшее и... и... очень благородное письмо...

- Вы затрудняетесь, ищете слов - довольно! Степан Трофимович, я ожидаю от вас чрезвычайного одолжения, - вдруг обратилась она к нему с засверкавшими глазами, - сделайте мне милость, оставьте нас сейчас же, а впредь не переступайте через порог моего дома.

Прошу припомнить недавнюю "экзальтацию", еще и теперь не прошедшую. Правда, и виноват же был Степан Трофимович! Но вот что решительно изумило меня тогда: то, что он с удивительным достоинством выстоял и под "обличениями" Петруши, не думая прерывать их, и под "проклятием" Варвары Петровны. Откудова взялось у него столько духа? Я узнал только одно, что он несомненно и глубоко оскорблен был давешнею первою встречей с Петрушей, именно давешними объятиями. Это было глубокое и настоящее уже горе, по крайней мере на его глаза, его сердцу. Было у него и другое горе в ту минуту, а именно язвительное собственное сознание в том, что он сподличал; в этом он мне сам потом признавался со всею откровенностью. А ведь настоящее, несомненное горе даже феноменально легкомысленного человека способно иногда сделать солидным и стойким, ну хоть на малое время; мало того, от истинного, настоящего горя даже дураки иногда умнели, тоже, разумеется, на время; это уж свойство такое горя. А если так, то что же могло произойти с таким человеком, как Степан Трофимович? Целый переворот, - конечно тоже на время.

Он с достоинством поклонился Варваре Петровне и не вымолвил слова (правда, ему ничего и не оставалось более). Он так и хотел было совсем уже выйти, но не утерпел и подошел к Дарье Павловне. Та, кажется, это предчувствовала, потому что тотчас же сама, вся в испуге, начала говорить, как бы спеша предупредить его:

- Пожалуста, Степан Трофимович, ради бога, ничего не говорите, - начала она горячею скороговоркой, с болезненным выражением лица и поспешно протягивая ему руку: - будьте уверены, что я вас всё так же уважаю... и всё так же ценю и... думайте обо мне тоже хорошо, Степан Трофимович, и я буду очень, очень это ценить...

Степан Трофимович низко, низко ей поклонился.

- Воля твоя, Дарья Павловна, ты знаешь, что во всем этом деле твоя полная воля! Была и есть, и теперь и впредь, - веско заключила Варвара Петровна.

- Ба! да и я теперь всё понимаю! - ударил себя по лбу Петр Степанович. - Но... но в какое же положение я был поставлен после этого? Дарья Павловна, пожалуста извините меня!.. Что ты наделал со мной после этого, а? - обратился он к отцу.


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73  74  75  76  77  78  79  80  81  82  83  84  85  86  87  88  89  90  91  92  93  94  95  96  97  98  99  100  101  102  103  104  105  106  107  108  109  110  111  112  113  114  115  116  117  118  119  120  121  122  123  124  125  126  127  128  129  130  131  132  133  134 

Скачать полный текст (1328 Кб)
Перейти на страницу автора


Главная / Стихи / Проза / Биографии       Современные авторы - на серверах Стихи.ру и Проза.ру

Rambler's Top100
Rambler's Top100
© Литературный клуб. Все произведения, опубликованные на этом сервере, перешли в общественное достояние. Срок охраны авторских прав на них закончился и теперь они могут свободно копироваться в Интернете. Информация о сервере и контактные данные.