Главная / Стихи / Проза / Биографии

Поиск:
 

Классикару

Бесы (Федор Достоевский)


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73  74  75  76  77  78  79  80  81  82  83  84  85  86  87  88  89  90  91  92  93  94  95  96  97  98  99  100  101  102  103  104  105  106  107  108  109  110  111  112  113  114  115  116  117  118  119  120  121  122  123  124  125  126  127  128  129  130  131  132  133  134 


Он тотчас же узнал от Алексея Егоровича, что Варвара Петровна, весьма довольная выездом Николая Всеволодовича - первым выездом после восьми дней болезни - верхом на прогулку, велела заложить карету и отправилась одна, "по примеру прежних дней, подышать чистым воздухом, ибо восемь дней как уже забыли, что означает дышать чистым воздухом".

- Одна поехала или с Дарьей Павловной? - быстрым вопросом перебил старика Николай Всеволодович и крепка нахмурился, услышав, что Дарья Павловна "отказались по нездоровью сопутствовать и находятся теперь в своих комнатах".

- Слушай, старик, -проговорил он, как бы вдруг решаясь, - стереги ее сегодня весь день и если заметишь, что она идет ко мне, тотчас же останови и передай ей, что несколько дней, по крайней мере, я ее принять не могу... что я так ее сам прошу... а когда придет время, сам позову, - слышишь?

- Передам-с, - проговорил Алексей Егорович с тоской в голосе, опустив глаза вниз.

- Не раньше однако же, как если ясно увидишь, что она ко мне идет сама.

- Не извольте беспокоиться, ошибки не будет. Через меня до сих пор и происходили посещения; всегда к содействию моему обращались.

- Знаю. Однако же не раньше, как если сама пойдет. Принеси мне чаю, если можешь скорее.

Только что старик вышел, как почти в ту же минуту отворилась та же дверь и на пороге показалась Дарья Павловна. Взгляд ее был спокоен, но лицо бледное.

- Откуда вы? - воскликнул Ставрогин.

- Я стояла тут же и ждала, когда он выйдет, чтобы к вам войти. Я слышала, о чем вы ему наказывали, а когда он сейчас вышел, я спряталась направо за выступ, и он меня не заметил.

- Я давно хотел прервать с вами, Даша... пока... это время. Я вас не мог принять нынче ночью, несмотря на вашу записку. Я хотел вам сам написать, но я писать не умею, - прибавил он с досадой, даже как будто с гадливостью.

- Я сама думала, что надо прервать. Варвара Петровна слишком подозревает о наших сношениях.

- Ну и пусть ее.

- Не надо, чтоб она беспокоилась. Итак, теперь до конца?

- Вы всё еще непременно ждете конца?

- Да, я уверена.

- На свете ничего не кончается.

- Тут будет конец. Тогда кликните меня, я приду. Теперь прощайте.

- А какой будет конец? - усмехнулся Николай Всеволодович.

- Вы не ранены и... не пролили крови? - спросила она, не отвечая на вопрос о конце.

- Было глупо; я не убил никого, не беспокойтесь. Впрочем вы обо всем услышите сегодня же ото всех. Я нездоров немного.

- Я уйду. Объявления о браке сегодня не будет? - прибавила она с нерешимостью.

- Сегодня не будет; завтра не будет; после завтра, не знаю, может быть все помрем и тем лучше. Оставьте меня, оставьте меня, наконец.

- Вы не погубите другую... безумную?

- Безумных не погублю, ни той, ни другой, но разумную, кажется, погублю: я так подл и гадок, Даша, что, кажется, вас в самом деле кликну "в последний конец", как вы говорите, а вы, несмотря на ваш разум, придете. Зачем вы сами себя губите?

- Я знаю, что в конце концов с вами останусь одна я и... жду того.

- А если я в конце концов вас не кликну и убегу от вас?

- Этого быть не может, вы кликнете.

- Тут много ко мне презрения.

- Вы знаете, что не одного презрения.

- Стало быть, презренье всё-таки есть?

- Я не так выразилась. Бог свидетель, я чрезвычайно желала бы, чтобы вы никогда во мне не нуждались.

- Одна фраза стоит другой. Я тоже желал бы вас не губить.

- Никогда, ничем вы меня не можете погубить, и сами это знаете лучше всех, - быстро и с твердостью проговорила Дарья Павловна. - Если не к вам, то я пойду в сестры милосердия, в сиделки, ходить за больными, или в книгоноши, Евангелие продавать. Я так решила. Я не могу быть ничьею женой; я не могу жить и в таких домах, как этот. Я не того хочу... Вы всё знаете.

- Нет, я никогда не мог узнать, чего вы хотите; мне кажется, что вы интересуетесь мною как иные устарелые сиделки интересуются почему-либо одним каким-нибудь больным сравнительно пред прочими, или еще лучше как иные богомольные старушонки, шатающиеся по похоронам, предпочитают иные трупики попригляднее пред другими. Что вы на меня так странно смотрите?

- Вы очень больны? - с участием спросила она, как-то особенно в него вглядываясь. - Боже! И этот человек хочет обойтись без меня!

- Слушайте, Даша, я теперь всё вижу привидения. Один бесенок предлагал мне вчера на мосту зарезать Лебядкина и Марью Тимофевну, чтобы порешить с моим законным браком, и концы чтобы в воду. Задатку просил три целковых, но дал ясно знать, что вся операция стоить будет не меньше как полторы тысячи. Вот это так рассчетливый бес! Бухгалтер! Ха, ха!

- Но вы твердо уверены, что это было привидение?

- О, нет, совсем уж не привидение! Это просто был Федька-Каторжный, разбойник, бежавший из каторги. Но дело не в том; как вы думаете, что я сделал? Я отдал ему все мои деньги из портмоне, и он теперь совершенно уверен, что я ему выдал задаток!..

- Вы встретили его ночью, и он сделал вам такое предложение? Да неужто вы не видите, что вы кругом оплетены их сетью!

- Ну пусть их. А знаете, у вас вертится один вопрос, я по глазам вашим вижу, - прибавил он с злобною и раздражительною улыбкой.

Даша испугалась.

- Вопроса вовсе нет и сомнений вовсе нет никаких, молчите лучше! - вскричала она тревожно, как бы отмахиваясь от вопроса.

- То-есть вы уверены, что я не пойду к Федьке в лавочку?

- О, боже! - всплеснула она руками, - за что вы меня так мучаете?

- Ну, простите мне мою глупую шутку. Должно быть, я перенимаю от них дурные манеры. Знаете, мне со вчерашней ночи ужасно хочется смеяться, всё смеяться, беспрерывно, долго, много. Я точно заряжен смехом... Чу! Мать приехала; я узнаю по стуку, когда карета ее останавливается у крыльца.

Даша схватила его руку.

- Да сохранит вас бог от вашего демона и... позовите, позовите меня скорей!

- О, какой мой демон! Это просто маленький, гаденький, золотушный бесенок с насморком, из неудавшихся. А ведь вы, Даша, опять не смеете говорить чего-то?

Она поглядела на него с болью и укором и повернулась к дверям.

- Слушайте! - вскричал он ей вслед, с злобною, искривленною улыбкой. - Если... ну там, одним словом, если... понимаете, ну, если бы даже и в лавочку, и потом я бы вас кликнул, -пришли бы вы после-то лавочки?

Она вышла не оборачиваясь и не отвечая, закрыв руками лицо.

- Придет и после лавочки! - прошептал он подумав, и брезгливое презрение выразилось в лице его. - Сиделка! Гм!.. А впрочем мне, может, того-то и надо.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

Все в ожидании.

I.

Впечатление, произведенное во всем нашем обществе быстро огласившеюся историей поединка, было особенно замечательно тем единодушием, с которым все поспешили заявить себя безусловно за Николая Всеволодовича. Многие из бывших врагов его решительно объявили себя его друзьями. Главною причиной такого неожиданного переворота в общественном мнении было несколько слов, необыкновенно метко высказанных вслух одною особой, доселе не высказывавшеюся, и разом придавших событию значение, чрезвычайно заинтересовавшее наше крупное большинство. Случилось это так: как раз на другой же день после события, у супруги предводителя дворянства нашей губернии, в тот день именинницы, собрался весь город. Присутствовала или вернее первенствовала и Юлия Михайловна, прибывшая с Лизаветой Николаевной, сиявшею красотой и особенною веселостью, что многим из наших дам, на этот раз, тотчас же показалось особенно подозрительным. Кстати сказать: в помолвке ее с Маврикием Николаевичем не могло уже быть никакого сомнения. На шутливый вопрос одного отставного, но важного генерала, о котором речь ниже, Лизавета Николаевна сама прямо в тот вечер ответила, что она невеста. И что же? Ни одна решительно из наших дам этой помолвке не хотела верить. Все упорно продолжали предполагать какой-то роман, какую-то роковую семейную тайну, совершившуюся в Швейцарии, и почему-то с непременным участием Юлии Михайловны. Трудно сказать, почему так упорно держались все эти слухи, или так-сказать даже мечты, и почему именно так непременно приплетали тут Юлию Михайловну. Только что она вошла, все обратились к ней со странными взглядами, преисполненными ожиданий. Надо заметить, что по недавности события и по некоторым обстоятельствам, сопровождавшим его, на вечере о нем говорили еще с некоторою осторожностию, не вслух. К тому же ничего еще не знали о распоряжениях власти. Оба дуэлиста, сколько известно, обеспокоены не были. Все знали, например, что Артемий Павлович рано утром отправился к себе в Духово, без всякой помехи. Между тем все, разумеется, жаждали, чтобы кто-нибудь заговорил вслух первый и тем отворил бы дверь общественному нетерпению. Именно надеялись на вышеупомянутого генерала и не ошиблись.

Этот генерал, один из самых осанистых членов нашего клуба, помещик не очень богатый, но с бесподобнейшим образом мыслей, старомодный волокита за барышнями, чрезвычайно любил между прочим в больших собраниях заговаривать вслух, с генеральскою вескостью, именно о том, о чем все еще говорили осторожным шепотом. В этом состояла его, как бы так-сказать, специальная роль в нашем обществе. При этом он особенно растягивал и сладко выговаривал слова, вероятно заимствовав эту привычку у путешествующих за границей русских, или у тех прежде богатых русских помещиков, которые наиболее разорились после крестьянской реформы. Степан Трофимович даже заметил однажды, что чем более помещик разорился, тем слаще он подсюсюкивает и растягивает слова. Он и сам впрочем сладко растягивал и подсюсюкивал, но не замечал этого за собой.

Генерал заговорил как человек компетентный. Кроме того, что с Артемием Павловичем он состоял как-то в дальней родне, хотя в ссоре и даже в тяжбе, он сверх того, когда-то, сам имел два поединка и даже за один из них сослан был на Кавказ в рядовые. Кто-то упомянул о Варваре Петровне, начавшей уже второй день выезжать "после болезни", и не собственно о ней, а о превосходном подборе ее каретной серой четверни, собственного Ставрогинского завода. Генерал вдруг заметил, что он встретил сегодня "молодого Ставрогина" верхом... Все тотчас смолкли. Генерал почмокал губами и вдруг провозгласил, вертя между пальцами золотую, жалованную табатерку:


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73  74  75  76  77  78  79  80  81  82  83  84  85  86  87  88  89  90  91  92  93  94  95  96  97  98  99  100  101  102  103  104  105  106  107  108  109  110  111  112  113  114  115  116  117  118  119  120  121  122  123  124  125  126  127  128  129  130  131  132  133  134 

Скачать полный текст (1328 Кб)
Перейти на страницу автора


Главная / Стихи / Проза / Биографии       Современные авторы - на серверах Стихи.ру и Проза.ру

Rambler's Top100
Rambler's Top100
© Литературный клуб. Все произведения, опубликованные на этом сервере, перешли в общественное достояние. Срок охраны авторских прав на них закончился и теперь они могут свободно копироваться в Интернете. Информация о сервере и контактные данные.