|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
- Илья Ильич, - помолчав, еще тише сказал Захар.
Илья Ильич сделал вид, что он не слышит.
- На будущей неделе велят съезжать, - просипел Захар.
Обломов выпил рюмку вина и молчал.
- Как же нам быть-то, Илья Ильич? - почти шепотом спросил Захар.
- А я тебе запретил говорить мне об этом, - строго сказал Илья Ильич и, привстав, подошел к Захару.
Тот попятился от него.
- Какой ты ядовитый человек, Захар! - прибавил Обломов с чувством.
Захар обиделся.
- Вот, - сказал он, - ядовитый! Что я за ядовитый? Я никого не убил.
- Как же не ядовитый! - повторил Илья Ильич, - ты отравляешь мне жизнь.
- Я не ядовитый! - твердил Захар.
- Что ты ко мне пристаешь с квартирой?
- Что ж мне делать-то?
- А мне что делать?
- Вы хотели ведь написать к домовому хозяину?
- Ну и напишу; погоди; нельзя же вдруг!
- Вот бы теперь и написали.
- Теперь, теперь! Еще у меня поважнее есть дело. Ты думаешь, что это дрова рубить? тяп да ляп? Вон, - говорил Обломов, поворачивая сухое перо в чернильнице, - и чернил-то нет! Как я стану писать?
- А я вот сейчас квасом разведу, - сказал Захар и, взяв чернильницу, проворно пошел в переднюю, а Обломов начал искать бумаги.
- Да, никак, и бумаги-то нет! - говорил он сам с собой, роясь в ящике и ощупывая стол. - Да и так нет! Ах, этот Захар: житья нет от него!
- Ну, как же ты не ядовитый человек? - сказал Илья Ильич вошедшему Захару,
- ни за чем не посмотришь! Как же в доме бумаги не иметь?
- Да что это, Илья Ильич, за наказание! Я христианин: что ж вы ядовитым-то браните? Далось: ядовитый! Мы при старом барине родились и выросли, он и щенком изволил бранить и за уши драл, а этакого слова не слыхивали, выдумок не было! Долго ли до греха? Вот бумага, извольте.
Он взял с этажерки и подал ему пол-листа серой бумаги.
- На этом разве можно писать? - спросил Обломов, бросив бумагу. - Я этим на ночь стакан закрывал, чтоб туда не попало что-нибудь... ядовитое.
Захар отвернулся и смотрел в стену.
- Ну, да нужды нет: подай сюда, я начерно напишу, а Алексеев ужо перепишет.
Илья Ильич сел к столу и быстро вывел: "Милостивый государь!.."
- Какие скверные чернила! - сказал Обломов. - В другой раз у меня держи ухо востро, Захар, и делай свое дело как следует!
Он подумал немного и начал писать.
"Квартира, которую я занимаю во втором этаже дома, в котором вы предположили произвести некоторые перестройки, вполне соответствует моему образу жизни и приобретенной вследствие долгого пребывания в сем доме привычке. Известясь через крепостного моего человека, Захара Трофимова, что вы приказали сообщить мне, что занимаемая мною квартира..."
Обломов остановился и прочитал написанное.
- Нескладно, - сказал он, - тут два раза сряду что, а там два раза который.
Он пошептал и переставил слова: вышло, что который относится к этажу - опять неловко. Кое-как переправил и начал думать, как бы избежать два раза что.
Он то зачеркнет, то опять поставит слово. Раза три переставлял что, но выходило или бессмыслица, или соседство с другим что.
- И не отвяжешься от этого другого-то что! - сказал он с нетерпением. - Э!
да черт с ним совсем, с письмомто! Ломать голову из таких пустяков! Я отвык деловые письма писать. А вот уж третий час в исходе.
- Захар, на вот тебе. - Он разорвал письмо на четыре части и бросил на пол.
- Видел? - спросил он.
- Видел, - отвечал Захар, подбирая бумажки.
- Так не приставай больше с квартирой. А это что у тебя?
- А счеты-то.
- Ах ты, господи! Ты совсем измучишь меня! Ну сколько тут, говори скорей!
- Да вот мяснику восемьдесят шесть рублей пятьдесят четыре копейки.
Илья Ильич всплеснул руками:
- Ты с ума сошел? Одному мяснику такую кучу денег?
- Не платили месяца три, так и будет куча! Вот оно тут записано, не украли!
- Ну, как же ты не ядовитый? - сказал Обломов. - На мильон говядины купил!
Во что это в тебя идет? Добро бы впрок.
- Не я съел! - огрызался Захар.
- Нет! Не ел?
- Что ж вы мне хлебом-то попрекаете? Вот, смотрите!
И он совал ему счеты.
- Ну, еще кому? - говорил Илья Ильич, отталкивая с досадой замасленные тетрадки.
- Еще сто двадцать один рубль восемнадцать копеек хлебнику да зеленщику.
- Это разорение! Это ни на что не похоже! - говорил Обломов, выходя из себя. - Что ты, корова, что ли, чтоб столько зелени сжевать...
- Нет! Я ядовитый человек! - с горечью заметил Захар, повернувшись совсем стороной к барину. - Кабы не пускали Михея Андреича, так бы меньше выходило! - прибавил он.
- Ну, сколько ж это будет всего, считай! - говорил Илья Ильич и сам начал считать.
Захар делал ту же выкладку по пальцам.
- Черт знает, что за вздор выходит: всякий раз разное! - сказал Обломов. - Ну, сколько у тебя? двести, что ли?
- Вот погодите, дайте срок! - говорил Захар, зажмуриваясь и ворча. - Восемь десятков да десять десятков - восемнадцать, да два десятка...
- Ну, ты никогда этак не кончишь, - сказал Илья Ильич. - Поди-ка к себе, а счеты подай мне завтра, да позаботься о бумаге и чернилах... Этакая куча денег! Говорил, чтоб понемножку платить - нет, норовит все вдруг...
народец!
- Двести пять рублей семьдесят две копейки, - сказал Захар сосчитав. - Денег пожалуйте.
- Как же, сейчас! Еще погоди: я поверю завтра...
- Воля ваша, Илья Ильич, они просят...
- Ну, ну, отстань! Сказал - завтра, так завтра и получишь. Иди к себе, а я займусь: у меня поважнее есть забота.
Илья Ильич уселся на стуле, подобрал под себя ноги и не успел задуматься, как раздался звонок.
Явился низенький человек, с умеренным брюшком, с белым лицом, румяными щеками и лысиной, которую с затылка, как бахрома, окружали черные густые волосы. Лысина была кругла, чиста и так лоснилась, как будто была выточена из слоновой кости. Лицо гостя отличалось заботливо-внимательным ко всему, на что он ни глядел, выражением, сдержанностью во взгляде, умеренностью в улыбке и скромно-официальным приличием.
Одет он был в покойный фрак, отворявшийся широко и удобно, как ворота, почти от одного прикосновения. Белье на нем так и блистало белизной, как будто под стать лысине. На указательном пальце правой руки надет был большой, массивный перстень с каким-то темным камнем.
- Доктор! Какими судьбами? - воскликнул Обломов, протягивая одну руку гостю, а другою подвигая стул.
- Я соскучился, что вы все здоровы, не зовете, сам зашел, - отвечал доктор шутливо. - Нет, - прибавил он потом серьезно, - я был вверху, у вашего соседа, да и зашел проведать.
- Благодарю. А что сосед?
- Что: недели три-четыре, а может быть, до осени дотянет, а потом...
водяная в груди: конец известный. Ну, вы что?
Обломов печально тряхнул головой:
- Плохо, доктор. Я сам подумывал посоветоваться с вами. Не знаю, что мне делать. Желудок почти не варит, под ложечкой тяжесть, изжога замучила, дыханье тяжело... - говорил Обломов с жалкой миной.
- Дайте руку, - сказал доктор, взял пульс и закрыл на минуту глаза. - А кашель есть? - спросил он.
- По ночам, особенно когда поужинаю.
- Гм! Биение сердца бывает? Голова болит?
И доктор сделал еще несколько подобных вопросов, потом наклонил свою лысину и глубоко задумался. Через две минуты он вдруг приподнял голову и решительным голосом сказал:
- Если вы еще года два-три проживете в этом климате да будете все лежать, есть жирное и тяжелое - вы умрете ударом.
Обломов встрепенулся.
- Что ж мне делать? Научите, ради бога! - спросил он.
- То же, что другие делают: ехать за границу.
- За границу! - с изумлением повторил Обломов.
- Да; а что?
- Помилуйте, доктор, за границу! Как это можно?
- Отчего же не можно?
Обломов молча обвел глазами себя, потом свой кабинет и машинально повторил:
- За границу!
- Что ж вам мешает?
- Как что? Все...
- Что ж все? Денег, что ли, нет?
- Да-да, вот денег-то в самом деле нет, - живо заговорил Обломов, обрадовавшись этому самому естественному препятствию, за которое он мог спрятаться совсем с головой. - Вы посмотрите-ка, что мне староста пишет...
Где письмо, куда я его девал? Захар!
- Хорошо, хорошо, - заговорил доктор, - это не мое дело; мой долг сказать вам, что вы должны изменить образ жизни, место, воздух, занятие - все, все.
- Хорошо, я подумаю, - сказал Обломов. - Куда же мне ехать и что делать? - спросил он.
- Поезжайте в Киссинген или в Эмс, - начал доктор, - там проживете июнь и июль; пейте воды; потом отправляйтесь в Швейцарию или в Тироль: лечиться виноградом. Там проживете сентябрь и октябрь...
- Черт знает что, в Тироль! - едва слышно прошептал Илья Ильич.
- Потом куда-нибудь в сухое место, хоть в Египет...
"Вона!" - подумал Обломов.
- Устраняйте заботы и огорчения...
- Хорошо вам говорить, - заметил Обломов, - вы не получаете от старосты таких писем...
- Надо тоже избегать мыслей, - продолжал доктор..
- Мыслей?
- Да, умственного напряжения.
- А план устройства имения? Помилуйте, разве я осиновый чурбан?..
- Ну, там как хотите. Мое дело только остеречь вас. Страстей тоже надо беречься: они вредят лечению. Надо стараться развлекать себя верховой ездой, танцами, умеренным движеньем на чистом воздухе, приятными разговорами, особенно с дамами, чтоб сердце билось слегка и только от приятных ощущений.
Обломов слушал его, повеся голову.
- Потом? - спросил он.
- Потом от чтения, писанья - боже вас сохрани! Наймите виллу, окнами на юг, побольше цветов, чтоб около были музыка да женщины...
- А пищу какую?
- Пищи мясной и вообще животной избегайте, мучнистой и студенистой тоже.
Можете кушать легкий бульон, зелень; только берегитесь: теперь холера почти везде бродит, так надо осторожнее... Ходить можете часов восемь в сутки.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Скачать полный текст (971 Кб)
Перейти на страницу автора
|