|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
А вы знаете, сказал Паркер, что она приезжала накануне того вечера, одна, тайно в "Золотую цепь" и что я ей устроил? Не знаете... Ну, так она приходила проститься с тем домом, который покойник выстроил для нее, как она хотела, глупая девочка! и разыскала меня, закутанная платком по глаза. Мы долго ходили там, где можно было ходить, не рассчитывая кого-нибудь встретить. Ее глаза разблестелись, так была поражена, известно, Ганувер размахнулся, как он один умел это делать. Да. Большое удовольствие было написано на ее лице, на нее было вкусно смотреть. Ходила и замирала. Оглядывалась. Постукивала ногой. Стала тихонько петь. Вот, а это было в проходе между двух зал, наперерез двери прошла та авантюристка с Ганувером и Галуэем. Молли отошла в тень, и нас никто не заметил. Я взглянул, совсем другой человек стоял передо мной. Я что-то заговорил, но она махнула рукой, заторопилась, умолкла и не говорила больше ничего, пока мы не прошли в сад и не разыскали лодку, в которой она приехала. Прощаясь, сказала: "Поклянись, что никому не выдашь, как я ходила здесь с тобой сегодня". Я все понял, клятву дал, как она хотела, а про себя думал: "Вот сейчас я изложу ей все свои мнения, чтобы она выбросила эти мысли о Дигэ". И не мог. Уже пошел слух; я сам не знал, что будет, однако решился, а посмотрю на ее лицо, нет охоты говорить, вижу по лицу, что говорить запрещает и уходит с обидой. Решался я так три раза и не решился. Вот какие дела!
Паркер стал говорить дальше; как ни интересно было слушать обо всем, из чего вышли события того памятного вечера, нетерпение мое отправиться к Дюроку росло и разразилось тем, что, страдая и шевеля ногами под стулом, я, наконец, кликнул прислугу, чтоб расплатиться.
Ну, что же, я вас понимаю, сказал Паркер, вам не терпится пойти в "Пленэр", Да и внучке пора спать. Он снял девочку со стула и взял ее за руку, а другую руку протянул мне, сказав: Будьте здоровы!..
До свидания! закричала девочка, унося пирожки в пакете и кланяясь. До свидания! спасибо! спасибо!
А как тебя зовут? спросил я.
Молли! Вот как! сказала она, уходя с Паркером. Праведное небо! Знал ли я тогда, что вижу свою будущую жену? Такую беспомощную, немного повыше стула?!
II
Волнение прошлого. Несчастен тот, кто недоступен этому изысканному чувству; в нем расстилается свет сна и звучит грустное удивление. Никогда, никогда больше не повторится оно! По мере ухода лет, уходит его осязаемость, меняется форма, пропадают подробности. Кажется так, хотя его суть та, та самая, в которой мы жили, окруженные заботами и страстями. Однако что-то изменилось и в существе. Как человек, выросший лишь умом не сердцем, может признать себя в портрете десятилетнего, так и события, бывшие несколько лет назад, изменяются вместе с нами и, заглянув в дневник, многое хочется переписать так, как ощущаешь теперь. Поэтому я осуждаю привычку вести дневник. Напрасная трата времени!
В таком настроении я отправил Дюроку свою визитную карточку и сел, читая газету, но держа ее вверх ногами. Не прошло и пяти минут, а слуга уже вернулся, почти бегом.
Вас просят, сказал он, и я поднялся в бельэтаж с замиранием сердца. Дверь открылась, навстречу мне встал Дюрок. Он был такой же, как пять лет назад, лишь посеребрились виски. Для встречи у меня была приготовлена фраза: "Вы видите перед собой фигуру из мрака прошлого и верно с трудом узнаете меня, так я изменился с тех пор", но, сбившись, я сказал только: "Не ожидали, что я приду?"
О, здравствуй, Санди! сказал Дюрок, вглядываясь в меня. Наверно, ты теперь считаешь себя старцем, для меня же ты прежний Санди, хотя и с петушиным баском. Отлично! Ты дома здесь. А Молли, прибавил он, видя, что я оглядываюсь, вышла; она скоро придет.
Я должен вам сказать, заявил я, впадая в прежнее свое легкомыслие искренности, что я очень рад был узнать о вашей женитьбе. Лучшую жену, продолжал я с неуместным и сбивающим меня самого жаром, трудно найти. Да, трудно! вскричал я, желая говорить сразу обо веем и бессильный соскочить с первой темы.
Ты много искал, сравнивал? У тебя большой опыт? спросил Дюрок, хватая меня за ухо и усаживая. Молчи. Учись, входя в дом, хотя бы и после пяти лет, сказать несколько незначительных фраз, ходящих вокруг и около значительного, а потому, как бы значительных.
Как?! Вы меня учите?"
Мой совет хорош для всякого места, где тебя еще не знали болтливым и запальчивым мальчуганом. Ну, хорошо. Выкидывай свои пять лет. Звонок около тебя, протяни руку и позвони.
Я рассказал ему приключения первого моряка в мире, Сандерса Пруэля из Зурбагана (где родился) под самым лучшим солнцем, наиярчайше освещающим только мою фигуру, видимую всем, как статуя Свободы, за шестьдесят миль.
В это время прислуга внесла замечательный старый ром, который мы стали пить из фарфоровых стопок, вспоминая происшествия на Сигнальном Пустыре и в "Золотой цепи".
Хорошая была страница, правда? сказал Дюрок. Он задумался, его выразительное, твердое лицо отразило воспоминание, и он продолжал: Смерть Ганувера была для всех нас неожиданностью. Нельзя было подумать. Были приняты меры. Ничто не указывало на печальный исход. Очевидно, его внутреннее напряжение разразилось с большей силой, чем думали мы. За три часа до конца он сидел и говорил очень весело. Он не написал завещания, так как верил, что, сделав это, приблизит конец. Однако смерть уже держала руку на его голове. Но, Дюрок взглянул на дверь, при Молли я не буду поднимать разговора об этом, она плохо спит, если поговорить о тех днях.
В это время раздался легкий стук, дверь слегка приоткрылась и женский голос стал выговаривать рассудительным нежным речитативом: "Настой-чи-во прося впус-тить, нель-зя ли вас преду-пре-дить, что э-то я, ду-ша мо-я..."
Кто там? притворно громко осведомился Дюрок.
При-шла оч-ко-вая змея, докончил голос, дверь раскрылась, и вбежала молодая женщина, в которой я тотчас узнал Молли. Она была в костюме пепельного цвета и голубой шляпе, При виде меня, ее смеющееся лицо внезапно остыло, вытянулось и снова вспыхнуло.
Конечно, я вас узнала! сказала она. С моей памятью, да не узнать подругу моих юных дней?! Сандерсончик, ты воскрес, милый?! Ну, здравствуй, и прости меня, что я сочиняла стихи, когда ты, наверно, ждал моего появления. Что, уже выпиваете? Ну, отлично, я очень рада, и.. и.. не знаю, что еще вам сказать. Пока что я сяду.
Я заметил, как смотрел на нее Дюрок, и понял, что он ее очень любит; и оттого, как он наблюдал за ее рассеянными, быстрыми движениями, у меня родилось желание быть когда-нибудь в его положении.
С приходом Молли общий разговор перешел, главным образом, на меня, и я опять рассказал о себе, затем, осведомился, где Поп и Эстамп. Молли без всякого стеснения говорила мне "ты", как будто я все еще был прежним Санди, да и я, присмотревшись теперь к ней, нашел, что хотя она стала вполне развившейся женщиной, но сохранила в лице и движениях три четверти прежней Молли. Итак, она сказала:
Попа ты не узнал бы, хотя и "все знаешь"; извини, но я очень люблю дразниться. Поп стал такой важный, такой положительный, что хочется выйти вон! Он ворочает большими делами в чайной фирме. А Эстамп в Мексике. Он поехал к больной матери; она умерла, а Эстамп влюбился и женился. Больше мы его не увидим.
У меня были желания, которые я не мог выполнить и беспредельно томился ими, улыбаясь и разговаривая, как заведенный. Мне хотелось сказать: "Вскрикнем, увидимся и ужаснемся, потонем в волнении прошедшего пять лет назад дня, вернем это острое напряжение всех чувств! Вы, Молли, для меня первая светлая черта женской юности, увенчанная смехом и горем, вы, Дюрок, первая твердая черта мужества и достоинства! Я вас встретил внезапно. Отчего же мы сидим так сдержанно? Отчего наш разговор так стиснут, так отвлечен?" Ибо перебегающие разговоры я ценил мало. Жар, страсть, слезы, клятвы, проклятия и рукопожатия, вот что требовалось теперь мне!
Всему этому увы! я тогда не нашел бы слов, но очень хорошо чувствовал, чего не хватает. Впоследствии я узнал, отчего мы мало вспоминали втроем и не были увлечены прошлым. Но и теперь я заметил, что Дюрок правит разговором, как штурвалом, придерживая более к прохладному северу, чем к пылкому югу.
Кто знает?! сказал Дюрок на ее "не увидим". Вот Сандерс Пруэль сидит здесь и хмелеет мало-помалу. Встречи, да еще неожиданные, происходят чаще, чем об этом принято думать. Все мы возвращаемся на старый след, кроме...
Кроме умерших, сказал я глупо и дико. Иногда держишь в руках хрупкую вещь, рассеянно вертишь ее, как хлоп! она треснула. Молли призадумалась, потом шаловливо налила мне рома и стала напевать, сказав: "Вот это я сейчас вам сыграю". Вскочив, она ушла в соседнюю комнату, откуда загремел бурный бой клавиш. Дюрок тревожно оглянулся ей вслед.
Она устала сегодня, сказал он, и едва ли вернется. Действительно, во все возрастающем громе рояля слышалось упорное желание заглушить иной ритм. Отлично, продолжал Дюрок, пусть она играет, а мы посидим на бульваре. Для такого предприятия мне не найти лучшего спутника, чем ты, потому что у тебя живая душа.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Скачать полный текст (263 Кб)
Перейти на страницу автора
|