Главная / Стихи / Проза / Биографии

Поиск:
 

Классикару

На ножах (Николай Лесков)


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73  74  75  76  77  78  79  80  81  82  83  84  85  86  87  88  89  90  91  92  93  94  95  96  97  98  99  100  101  102  103  104  105  106  107  108  109  110  111  112  113  114  115  116  117  118  119  120  121  122  123  124  125  126  127  128  129  130  131  132  133  134  135  136  137  138  139  140  141  142  143  144  145  146  147  148  149  150  151  152  153  154  155  156  157  158  159  160  161  162  163  164  165 


- Все знаю, знаю; но надо быть девушкой, а не ребенком: ты понимаешь, что может случиться?

- Дуэль?

- А конечно!

- Но, Боже, что я могу сделать?

- Прежде всего не ломать руки, а обтереть лицо водой и выйти. Одно твое появление его немножко успокоит.

- Кого его?

- Его, кого ты хочешь.

- Но я ведь не могу идти, Глафира.

- Ты должна.

- Помилуй, я шатаюсь на ногах.

- Я поддержу.

И Глафира Васильевна еще привела несколько доказательств, убедивших

Ларису в том, что она должна преодолеть себя и выйти вниз к гостям.

Лара подумала и стала обтирать заплаканное лицо, сначала водой, а потом пудрой, между тем как Бодростина, поджидая ее, ходила все это время взад и вперед по ее комнате; и наконец проговорила:

- Ax, красота, красота, сколько из-за нее делается безобразия!

- Я проклинаю ее..., мою красоту, - отвечала, наскоро вытираясь пред зеркалом, Лариса.

- Проклинай или благословляй, это все равна; она снаружи и внушает чувство.

- Чувство! Глафира, разве же это чувство?

- Любовь!.. А это что же такое, как не чувство? Страсть, "влеченье, род недуга".

- Любовь! так ты это даже называешь любовью! Нет; это не любовь, а разве зверство.

- Мужчины всегда так: что наше, то нам не нужно, а что оспорено, за то сейчас и в драку. Однако идем к ним, Лара!

- Идем; я готова, но, - добавила она на ходу, держась за руку Бодростиной: - я все-таки того мнения, что есть на свете люди, которые относятся иначе...

- То есть как это иначе?

- Я не могу сказать как... но иначе!

- "Эх ты бедный, бедный межеумок! - думала Бодростина. - Ей в руки дается не человек, а клад: с душой, с умом и с преданностью, а ей нужно она сама не знает чего. Нет; на этот счет стрижки были вас умнее. А впрочем, это прекрасно: пусть ее занята Гордановым... Не может же он на ней жениться... А если?.. Да нет, не может!"

В это время они дошли до дверей портретной, и Бодростина, представив гостям Ларису, сказала, что вместо исчезнувшей лампы является живой, всеосвежающий свет.

- Светильник без масла долго не горит? - спросила она шепотом Подозерова, садясь возле него на свое прежнее место. Советую помнить, что я сказала: и в поцелуях, и в объятиях ум имеет великое значение! А теперь, господа, - добавила она громко, - пьем за здоровье того, кто за кого хочет, и простите за плохой ужин, каким я вас накормила.

Стол кончился: и Горданов тотчас же исчез. Бодростина зорко посмотрела ему вслед и велела человеку подать на балкон садовую свечу.

- Немножко нужно освежиться. Ночь темная, но тепла и ароматна... Ею надо пользоваться, скоро уже завоет вьюга и польют дожди. Подозеров стал прощаться.

- Постойте же; сейчас вам запрягут карету.

- Нет, Бога ради, не нужно: я люблю ходить пешком: здесь так близко, я скоро хожу.

Но Бодростина так твердо настояла на своему что Подозеров должен был согласиться и остался ждать кареты.

- А я в одну минуту возвращусь, - молвила она и ушла с балкона. Лариса, тотчас как только осталась одна с Подозеровым, взяла его за руку и шепнула:

- Бога ради, зовите меня с собою.

- Это неловко, - отвечал Подозеров.

- Но вы не знаете...

- Все знаю: вам не будет угрожать ничто, идите спать, заприте дверь и не вынимайте ключа, а завтра уезжайте. Идите же, идите!

- Ведь я не виновата...

- Верю, знаю; идите спать?

- Поверьте мне: все прошлое...

- Все прошлое не существует более, оно погребено и крест над ним поставлен. Я совладал с собою, не бойтесь за меня: я вылечен более не захвораю, но дружба моя навсегда последует за вами всюду.

- Погребено... - заговорила было Лариса, но не успела досказать, что хотела.

- Ах, Боже! что это такое? Вы слышите, вдруг хлынула вода! - воскликнула, вбегая в это время на балкон, Глафира Васильевна, и тотчас же послала людей на фабричную плотину, на которой уже замелькали огни и возле них показывались тени.

Человек доложил, что готова карета.

Подозеров простился; Лариса пошла к себе наверх, а Глафира Васильевна, открыв окно в зале, крикнула кучеру:

- На мост теперь идет вода, поезжай через плотину, там люди посветят. Лошади тронулись, а Бодростина все не отходила от окна, докуда тень кареты не пробежала мимо светящихся на плотине фонарей.

Глава девятая

Под крылом у темной ночи

Проводив Подозерова, Глафира вернулась на балкон, где застала Водопьянова. Сумасшедший Бедуин теперь совсем не походил на самого себя: он был в старомодном плюшевом картузе, в камлотовой шинели с капюшоном, с камфорной сигареткой во рту и держал в руке большую золотую табакерку. Он махал ею и, делая беспрестанно прыжки на одном месте, весь трясся и бормотал.

Вид Сумасшедшего Бедуина и его кривлянья и беспокойство производили, посреди царствующей темной ночи, самое неприятное впечатление.

Как ни была занята Бодростина своими делами, но эта метаморфоза остановила на себе ее внимание, и она сказала:

- Что вы, Светозар Владенович, - какой странный!

- А?.. что?.. Да, странник... еду, еду, - заговорил он, еще шибче махая в воздухе своим капюшоном. - Скверная планета, скверная: вдруг холодно, вдруг холодно, ух жутко... жутко, жутко... крак! сломано! а другая женщина все поправит, поправит!

- Что это вы такое толкуете себе под нос? Какая другая женщина и что она поправит!

- Все, все... ей все легко. И-и-и-х! И-и-и-х! Прочь, прочь, прочь, вот я тебя табакеркой! Вот!.. - И он действительно замахнулся своей табакеркой и ударил ею несколько раз по своему капюшону, который в это время взвился и махал над его головой. - Видели вы? - заключил он, вдруг остановясь и обращаясь к Бодростиной.

- Что такое надо было видеть?

- А черную птицу с одним крылом? Опять! опять прочь!

И с этими словами Водопьянов опять замахал табакеркой, заскакал по лестнице, спустился по ней и исчез.

Бодростина не обратила на это никакого внимания. Оя уже надоел ей, и притом она была слишком занята своими мыслями и стояла около часа возле перил, пока по куртине вдоль акаций не мелькнула какая-то тень с ружьем в руке.

При появлении этой тени Глафира Васильевна тихо шмыгнула за дверь и оттуда произнесла свистящим шепотом:

- Прах на двух лапках!

Тень вздрогнула, остановилась и потом вдруг бросилась бегом вперед;

Бодростина же прошла ряд пустых комнат, взошла к себе в спальню, отпустила девушку и осталась одна.

Через полчаса ее не было и здесь, она уже стояла у двери комнаты Павла Николаевича, на противоположном конце дома.

- Поль, отопри! - настойчиво потребовала она, стукнув рукой в дверь.

- Я лег и погасил свечу, - отвечал дрожащим нервным голосом Горданов.

- Ничего, мне надо с тобой поговорить. Довольно сибаритничать: настало время за работу, - заговорила она, переступая порог, меж тем как Горданов зажег свечу и снова юркнул под одеяло. - Я получила важные вести.

И она рассказала ему содержание знакомого нам письма Ципри-Кипри.

- Ты должен ехать немедленно в Петербург.

- Это невозможно, меня там схватят.

- Что бы ни было, я тебя выручу.

- И что же я должен там делать?

- Способствовать всем плутням, но не допускать ничего крупного, а, главное, передать моего старика совсем в руки Казимиры. Ты едешь? Ты должен ехать. Я дам тебе денег. Иначе... ты свободен делать что хочешь.

- Хорошо, я поеду.

- И это лучше для тебя, потому что здесь так я вижу, начинаешь портиться и лезешь в омут.

- Я?

- Да, ты. Благодари меня, что твое ружье осталось сегодня заряженным.

- Ага! так это вот откуда ударил живоносный источник?

- Ну да, а ты думал... Но что это такое. On frappe! {Стучат! (фр.).} Дверь действительно немножко колыхалась.

- Кто там? - окликнула, вскочив, Бодростина. В эту же секунду дверь быстро отворилась и Глафира столкнулась лицом к лицу с Висленевым.

- Вот видите! - удивилась она.

- Я пришел сюда за спичкой, Глафира Васильевна, - пробормотал Висленев.

- Да, ты удивительно находчив, - заметил ему Горданов, - но дело в том, что вот тебе спички; бери их и отправляйся вон.

- Нет, он пришел сюда довольно кстати: пусть он меня проводит отсюда назад.

И Бодростина поднялась и пошла впереди Висленева.

- Вы по какому же праву меня ревнуете? - спросила она вдруг, нахмурясь и остановясь с Иосафом в одной из пустых комнат. - Чего вы на меня смотрите? Не хотите ли отказываться от этого? Можете, но это будет очень глупо? вы пришли, чтобы помешать мне видеться с Гордановым. Да?.. Но вот вам сказ: кто хочет быть любимым женщиной, тот прежде всего должен этого заслужить. А потом... вторая истина заключается в том, что всякая истинная любовь скромна!

- Но чем я не скромен? - молвил, сложив у груди руки, Висленев.

- Вы нескромны. Любить таким образом, как вы меня хотите любить, этак меня всякий полюбит, мне этого рода любовь надоела, и меня ею не возьмете. Понимаете вы, так ничего не возьмете! Хотите любить меня, любите так, как меня никто не любил. Это одно еще мне, может быть, не будет противно: сделайтесь тем, чем я хочу, чтобы вы были.

- Буду, буду. Буду чем вы хотите!

- Тогда и надейтесь.

- Но чем же мне быть?

- Это вам должно быть все равно: будьте тем, чем я захочу вас возле себя видеть. Теперь мне нравятся спириты.

- Вы шутите! Неужто же мне быть спиритом?

- Ага! еще "неужто"! После таких слов решено: это условие, без которого ничто невозможно.

- Но это ведь... это будет не разумно-логичное требование, а каприз. Бодростина отодвинулась шаг назад и, окинув Висленева с головы до ног сначала строгим, а потом насмешливым взглядом, сказала:

- А если б и так? Если б это и каприз? Так вы еще не знали, что такая женщина, как я, имеет право быть капризною? Так вы, прежде чем что-либо между нами, уже укоряете меня в капризах? Прощайте!


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73  74  75  76  77  78  79  80  81  82  83  84  85  86  87  88  89  90  91  92  93  94  95  96  97  98  99  100  101  102  103  104  105  106  107  108  109  110  111  112  113  114  115  116  117  118  119  120  121  122  123  124  125  126  127  128  129  130  131  132  133  134  135  136  137  138  139  140  141  142  143  144  145  146  147  148  149  150  151  152  153  154  155  156  157  158  159  160  161  162  163  164  165 

Скачать полный текст (1631 Кб)
Перейти на страницу автора


Главная / Стихи / Проза / Биографии       Современные авторы - на серверах Стихи.ру и Проза.ру

Rambler's Top100
Rambler's Top100
© Литературный клуб. Все произведения, опубликованные на этом сервере, перешли в общественное достояние. Срок охраны авторских прав на них закончился и теперь они могут свободно копироваться в Интернете. Информация о сервере и контактные данные.