Главная / Стихи / Проза / Биографии

Поиск:
 

Классикару

На ножах (Николай Лесков)


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73  74  75  76  77  78  79  80  81  82  83  84  85  86  87  88  89  90  91  92  93  94  95  96  97  98  99  100  101  102  103  104  105  106  107  108  109  110  111  112  113  114  115  116  117  118  119  120  121  122  123  124  125  126  127  128  129  130  131  132  133  134  135  136  137  138  139  140  141  142  143  144  145  146  147  148  149  150  151  152  153  154  155  156  157  158  159  160  161  162  163  164  165 


"Умный человек! - мелькнуло в ее голове. - Что хотите, а с таким человеком все легче делается, чем с межеумком", - и она ласково позвала Горданова к столу, усердно его угощала и даже обмолвилась с ним на "ты".

- Кушай хорошенько, - сказала она, - на хлеб, на соль умные люди не дуются. Знаешь пословицу: губа толще, брюхо тоньше, - а ты и так не жирен. Ешь вот эту штучку, - угощала она, подвигая Горданову фрикасе из маленьких пичужек, - я это нарочно для тебя заказала, зная, что это твое любимое.

Горданов тоже уразумел, что Глафира поняла его и одобрила, и ласкает как покорившегося ребенка. Он уразумел и то, что этой покорностью он еще раз капитулировал, но он уже решился довершить в смирении свою "борьбу за существование" и не стоял ни за что.

- Вот видишь ли, Павел, как только ты вырвался от дураков и побыл час один сам с собою, у тебя даже вид сделался умней, - заговорила Бодростина, оставшись одна с Гордановым за десертом. - Теперь я опять на тебя надеюсь и полагаюсь.

- А то ты уже было перестала и надеяться?

- Я даже отчаялась. . - - . -

- Я не понимал твоих требований и только, но я буду рад, если ты мне теперь расскажешь, чем ты мною недовольна? Ведь ты мною недовольна?

- Да.

- За что?

- Спроси свою совесть! - отвечала, глядя на носок своей туфли, Глафира. Горданов просиял; он услышал в этих словах укоризну ревности и, тихо встав со своего места, подошел к Глафире и, наклонясь, поцеловал ее лежавшую на коленях руку.

Она этому не мешала.

- Глафира! - позвал Горданов. Ответа не было.

- Глафира! Радость моя! Мое счастье, откликнись же!.. дай мне услышать твое слово!

- Радость твоя не Глафира.

- Нет? Что ты сказала? Разве не ты моя радость?

- Нет.

- Нет? Так скажи же мне прямо, Глафира; ты можешь что-нибудь сказать прямо?

- Что за вопрос! Разумеется, я вам могу и смею все говорить прямо.

- Без шуток?

- Спрашивай и увидишь.

- Ты хочешь быть моей женой?

- Н... н... ну, а как тебе это кажется?

- Мне кажется, что нет. Что ты на это скажешь?

- Ничего.

- Это разве ответ?

- Разумеется, и самый искренний... Я не знаю, что ты для меня сделаешь. Горданов сел у ее ног и, взяв в свои руки руку Глафиры, прошептал, глядя ей в глаза:

- А если я сделаю все... тогда?

- Тогда?.. Я тоже сделаю все.

- То есть что же именно ты сделаешь?

- Все, что будет в моих силах.

- Ты будешь тогда моею женой? Глафира наклонила молча голову.

- Что же это значит: да или нет?

- Да, и это может случиться, - уронила она улыбаясь. - Может случиться!.. Здесь случай не должен иметь места!

- Он имеет место повсюду.

- Где нет воли.

- И где она есть.

- Это вздор.

- Это высшая правда.

- Высшая?.. В каком это смысле: в чрезвычайном, может быть, в сверхъестественном?

- Может быть.

- Скажи, пожалуйста, ясней! Мы не ребята, чтобы сверхъестественностями заниматься. Кто может тебе помешать быть моею женой, когда мы покончим с Бодростиным?

- Тc!.. Тише!

- Ничего: мы здесь одни. Ну говори: кто, кто?

- Почем я знаю, что и кто? Да и к чему ты хочешь слов? Она положила ему на лоб свою руку и, поправляя пальцем набежавший вперед локон волос, прошептала:

- Да... вот мы и одни... "какое счастье: ночь и мы одни". Чьи это стихи?

- Фета; но не в этом дело, а говори мне прямо, кто и что может мешать тебе выйти за меня замуж, когда не будет твоего мужа?

- Тcс!

Глафира быстро откинулась назад к спинке дивана и сказала:

- Ты глуп, если позволяешь себе так часто повторять это слово.

- Но мы одни.

- Одни!.. Во сне не бредь о том, чем занят, - кикимора услышит.

- Я не боюсь кикиморы; я не суевер.

- Ну, так я суеверка и прошу не говорить со мной иначе как с суеверкой.

- Ага, ты меня отводишь от прямого ответа; но это тебе не удастся.

- Отчего же? - И Глафира тихо улыбнулась.

- Оттого, что я не такой вздорный человек, чтобы меня можно было втравить в спор о вере или безверии, о Боге или о демоне: верь или не верь в них, - мне это все равно, но отвечай мне ясно и положительно: кто и что тебе может помешать быть моею женой, когда... когда Бодростина не будет в живых.

- Совесть: я никогда не захочу расстроивать чужого счастья.

- Чьего счастья? Что за вздор.

- Счастья бедной Лары.

- Ты лжешь; ты знаешь, что я не думаю на ней жениться и не женюсь.

- А, жаль, она глупа и будет верною женой.

- Мне это все равно, ты не заговоришь меня ни Ларой и ничем на свете; дай мне ответ, что может помешать тебе быть моею женой; и тогда я отстану!.. А, а! ты молчишь, ты не знаешь, куда еще увильнуть! Так знай же, что я знаю, кто и что тебе может помешать! Ты любишь! Ты поймана! Ты любишь не меня, а Подозе...

Но Глафира быстрым движением руки захватила ему рот и воскликнула:

- Вы забываетесь, Горданов!

- Да, да, ты можешь делать все, что тебе угодно, но это тебе не поможем;

я дал себе слово добиться ответа, кто и что может тебе помешать быть моею женой, и я этого добьюсь. Более: я это проник и почти уже всего добился; твое смущение мне сказало, кто...

- Кто?.. Кто?.. Кто?.. - перебила его речь, проникшаяся вдруг внезапным беспокойством, Глафира. - Ты проникся. . ты добился...

И с этими словами она вдруг сделала порывистое движение вперед и, стукнув три раза кряду похолодевшими белыми пальцами в жаркий лоб Горданова, прошептала:

- А кто помешал тебе убить того, кого ты сейчас назвал? Горданов молчал.

- Что же ты молчишь?

- Что же говорить? Его спас "тик и так"; это редкостнейший случай.

- Редкостный случай? Случай?.. Случай стал между твоею рукой и его беззащитною грудью?..

- Да, "тик и так".

- Да, "тик и так"; это случай? - шептала Бодростина. - Много вы знаете со своим "тик и так".

- А что же, по-твоему, его спасло?

- Я это знаю.

- Так скажи.

- Изволь: уйди-ка вон туда, за ту перегородку, в посмотри в угол;

- Что же я там увижу?

- Не знаю; посмотри, что-нибудь увидишь. Горданов встал и, заглянув за дверь в полутемную комнату, в которую слабый свет чуть падал через резную кайму ореховой перегородки, сказал:

- Что же там смотреть? платье да тень.

- Что такое: как платье да тень?

- Там платье.

- Какое платье? Там вовсе нет никакого платья. Там образ, и я хотела указать на образ.

- А я там вижу платье, зеленое женское платье. Бодростина побледнела.

- Ты его видишь и теперь? - спросила она падающим и прерывающимся голосом.

Горданов опять посмотрел и, ответив наскоро: "нет, теперь не вижу", схватил одну жирандоль и вышел с нею в темную комнату.

Угол был пуст, и сверху его на Горданова глядел благой, успокоивающий лик Спасителя. Горданов постоял и затем, возвратись, сказал, что действительно угол пуст и платья никакого нет.

- Я знаю, знаю, знаю, - прошептала в ответ ему Бодростина, которая сидела, снова прислонясь к спинке дивана, и, глядя вдаль прищуренными глазами тихо обирала ветку винограда.

Но вдруг, сорвав устами последнюю ягоду с виноградной кисти, она сверкнула на Павла Николаевича гневным взглядом и, заметив его покушение о чем-то ее спросить, простонала:

- Молчи, пожалуйста, молчи! - И с этим нервно кинула ему в лицо оборванную кисть и, упав лицом и грудью на подушку дивана, тихо, но неудержимо зарыдала.

Глава восьмая

Немая исповедь

Горданов стоял над плачущей Глафирой и, кусая слегка губу, думал:

"Ого-го! Куда это, однако, зашло. И корчит, и ломает. О, лукавая! Я дощупался до твоего злого лиха. Но дело, однако, зашло слишком далеко, она его любит не только со всею страстью, к которой она способна, но и со всею сентиментальностью, без которой не обходится любовь подобных ей погулявших барынь. Это надо покончить!" И с этим он сделал шаг к Глафире и коснулся слегка ее локтя, но точас же отскочил, потому что Глафира рванулась, как раненая львица, и, с судорожно подергивающимися щеками, вперив острые, блуждающие глаза в Горданова, заговорила:

- Да, да, да, есть... есть... его нет, но он есть, есть оно...

- О чем ты говоришь?

Глафира не обращала на него внимания и продолжала как бы сама с собой.

- Нет, это нестерпимо! Это несносно! - восклицала она слово от слова все громче и болезненнее, и при этом то ломала свои руки, то, хрустя ими, ударяла себя в грудь, и вдруг, как бы окаменев, заговорила быстрым истерическим шепотом:

- Это зеленое платье... ты видел его, и я его видела... Его нет и оно есть... Это она... я ее знаю, и ты, ты тоже узнаешь, и...

- Кто же это?

- Совесть.

- Успокойся, что с тобою сделалось! Как ты ужасно взволнована!

- Нет, я ничего...

И Бодростина тихо подала Горданову обе свои руки и задумалась и поникла головой, словно забылась. Павел Николаевич подал ей стакан воды, она его спокойно выпила.

- Лучше тебе теперь? - спросил он.

- Да, мне лучше.

Она возвратила Горданову стакан, который тот принял из ее рук, и, поставив его на стол, проговорил:

- Ну и прекрасно, что лучше, но этого, однако, нельзя так оставить;

ты больна. И с этим он направился к двери, чтобы позвонить слуге и послать за доктором, но Глафира, заметив его намерение, остановила его.

- Павел! Павел! - позвала она. - Что это? Ты хочешь посылать за доктором? Как это можно! Нет, это все пройдет само собой... Это со мной бывает... Я стала очень нервна и только... Я не знаю, что со мной делается.

- Да, вот и не знаешь, что это делается! Вот вы и все так, подобные барыни: жизни в вас в каждой в одной за десятерых, жизнь борется, бьется, а вы ее в тисках жмете... - заговорил было Горданов, желая прервать поток болезненных мечтаний Бодростиной, но она его сама перебила.

- Тсс!.. Перестань... Какая жизнь и куда ей рваться... Глупость. Совсем не то!


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73  74  75  76  77  78  79  80  81  82  83  84  85  86  87  88  89  90  91  92  93  94  95  96  97  98  99  100  101  102  103  104  105  106  107  108  109  110  111  112  113  114  115  116  117  118  119  120  121  122  123  124  125  126  127  128  129  130  131  132  133  134  135  136  137  138  139  140  141  142  143  144  145  146  147  148  149  150  151  152  153  154  155  156  157  158  159  160  161  162  163  164  165 

Скачать полный текст (1631 Кб)
Перейти на страницу автора


Главная / Стихи / Проза / Биографии       Современные авторы - на серверах Стихи.ру и Проза.ру

Rambler's Top100
Rambler's Top100
© Литературный клуб. Все произведения, опубликованные на этом сервере, перешли в общественное достояние. Срок охраны авторских прав на них закончился и теперь они могут свободно копироваться в Интернете. Информация о сервере и контактные данные.