Главная / Стихи / Проза / Биографии

Поиск:
 

Классикару

На ножах (Николай Лесков)


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73  74  75  76  77  78  79  80  81  82  83  84  85  86  87  88  89  90  91  92  93  94  95  96  97  98  99  100  101  102  103  104  105  106  107  108  109  110  111  112  113  114  115  116  117  118  119  120  121  122  123  124  125  126  127  128  129  130  131  132  133  134  135  136  137  138  139  140  141  142  143  144  145  146  147  148  149  150  151  152  153  154  155  156  157  158  159  160  161  162  163  164  165 


- Уважаю, - решительно ответила Синтянина.

- Лжешь! Ты честная женщина, ты никого не погубила и потому не можешь уважать такую метелицу.

- Она метелица, это правда, но это все оттого только, что она капризна, - отвечала генеральша.

- Да вот изволишь видеть: она только капризна, да пустоголова, а то всем бы взяла.

- Ну извини: у нее есть ум. .

- Необыкновенно как умна! Цены себе даже не сложит, колочка не выберет, на какой бы себя повесить! И то бы ей хорошо, а это еще лучше того, ступит шаг да оглянется, пойдет вперед и опять воротится.

- Все это значит только то, что у нее беспокойное воображение.

- Ну, вот выдумай еще теперь беспокойное воображение! Все что-нибудь виновато, только не она сама! А я вам доложу-с одно, дорогая моя Александра Ивановна, что как вы этого не называйте, - каприз ли это или по-новому беспокойное воображение, а с этим жить нельзя!

Генеральша пожала плечами и отвечала:

- Однако же люди живут с женщинами капризными.

- Живут-с? Да, с ними живут и маются и век свой губят. Из человека сила-богатырь вышел бы, а кисейный рукав его на ветер пустит, и ученые люди вроде вас это оправдывают. "Женщина, женщина!" говорят. "Женщины несчастные, их надо во всем оправдывать".

- Я не оправдываю ни женщин, ни Ларисы, и, пожалуйста, прошу тебя, не считай меня женским адвокатом; бывают виноватые женщины, есть виноватые мужчины.

- Как же вы не оправдываете Ларису, когда вы ее даже уважаете? - настаивала майорша.

- Я в Ларисе уважаю то, что заслуживает уважения.

- Что же-с это, что, позвольте узнать? Что же вы в ней уважаете?

- Она строгая, честная девушка.

- Что-с?

- Она строгая к себе девушка; девушка честная, не болтушка, не сплетница; любит дом, любит чтение и беседу умных людей. А все остальное... от этого ей одной худо.

- Она строгая девушка? Она честная? Поздравляю!

- Разве ты о ней каким-нибудь образом узнала что-нибудь нехорошее?

- Нет, образом я ничего не узнала, а меня это как поленом в лоб свистнуло... но только нечего про это, нечего... А я сказала, что не хочу, чтоб Андрей Иванович принимал как святыню ее, обцелованную мерзкими губами; я этого не хочу и не хочу, и так сделаю.

Разгорячившаяся Форова забылась и громко хлопнула по столу ладонью.

- Да! - подтвердила она, - я так сделаю: дрянь ее бросила, а хорошему я не дам с ней обручиться.

- Дрянь бросила, а хороший поднимет, - проговорила Синтянина. - - Это так нередко бывает, моя Катя.

- Ну бывает или не бывает, а на этот раз так не будет! Клянусь Богом, мужем моим, всем на свете клянусь: этого не будет! Подыми только его Господь, а уж тогда я сама, я все ему открою, и он ее бросит.

- Как же ты можешь за это ручаться? Ну, ты скажешь ему, что она капризница, но большею частью все хорошенькие женщины капризны.

- Нет, я и другое еще скажу.

- Ну... ты, положим, скажешь, что она кого-то когда-то поцеловала, что ли... - произнесла, несколько затрудняясь, генеральша, - но что же из этого?

- Так это ничего! Так это, по-твоему, ничего? Ну, не ожидала, чтобы ты, ты, строгая, чистая женщина, девушкам ночные поцелуи с мерзавцами советовала.

- Я и никогда этого не советовала, но скажу, что это бывает. 244

- И что это ничего?

- Почти. Спроси, пожалуйста, по совести всех дам, не случалось ли им поцеловать мужчину до замужества, и ручаюсь, что редкой этого не случалось; а между тем это не помешало многим из них быть потом и очень хорошими женами и матерями.

- Ну, а я говорю, что она не будет ни хорошей женой, ни хорошей матерью; мне это сердце мое сказало, да и я знаю, что Подозеров сам не станет по-твоему рассуждать. Я видела, как он смотрел на нее, когда был у тебя в последний раз пред дуэлью.

- Как он на нее смотрел? Я ничего особенного не видала.

- Именно особенно: совсем не так, как глядел на нее прежде. Бровки-то с губками, видно, уже наприторели, а живая душа за душу потянула.

- Что это?.. другая любовь, что ли?

- Да-с.

- Это любопытно, - уронила с легким смущением в голосе генеральша.

- А ты не любопытствуй, а то я ведь, пожалуй, и скажу.

- Пожалуйста, пожалуйста, скажи.

- Да ты же сама эта живая душа, вот кто!

- Ну ты, Катерина, в самом деле с ума сходишь.

- Нимало не схожу: ты его любишь, и он к тебе тоже всей душой потянулся, и, придет время, дотянется.

Генеральша еще более смущенным голосом спросила:

- Что за вздор такой, как это он - дотянется?

- Да отчего ж нет? Ты молода, ему тридцать пять лет, а мужу твоему дважды тридцать пять, да еще не с хвостиком ли? Иван Демьянович умрет, а ты за Андрюшу замуж выйдешь. Вот и весь сказ. Не желаешь, чтобы так было?

Послышался шорох, и две женские фигуры в обеих смежных комнатах встали и двинулись: Лариса скользнула к кровати Подозерова и положила свою трепещущую руку на изголовье больного, а Александра Ивановна сделала шаг на середину комнаты и, сжав на груди руки, произнесла:

- Нет, нет, ты лжешь! Видит Бог мое сердце, я не желаю смерти моему мужу! Я желаю ему выздоровления, жизни, покоя и примирения со всем, пред чем он не прав. И это так и будет: доктор сегодня сказал, что Иван Демьянович уже положительно вне всякой опасности, и мы поедем в Петербург; там вынут его пулю, и он будет здоров,

- Да, да, все это вы сделаете, а все-таки будет так, как я сказала: старому гнить, а молодым жить. Ты этого не хочешь, но тебе это желается; оно так и выйдет.

При этих новых словах Форовой фигура генеральши, обрисовавшаяся темным силуэтом на сером фоне густых сумерок, поднялась с дивана и медленно повернулась.

- Катя! это уже наконец жестоко! - проговорила она и, закрыв рукой лицо, отошла к стене. Она как бы чего оробела, и на веках ее глаз повисли слезы. В это же самое мгновенье, в другой комнате, Лара, упершись одною рукой в бледный лоб Подозерова и поднимая тоненьким пальцем его зеницы, другою крепко сжала его руку и, глядя перепуганным взглядом в расширенные зрачки больного, шептала:

- Встаньте, встаньте же, встаньте! Проснитесь... я люблю вас! Лариса должна была несколько раз кряду повторить свое признание, прежде чем обнаружилось хотя слабое действие того волшебства, на которое она рассчитывала. Но она так настойчиво теребила больного, что в его глазах наконец блеснула слабая искра сознания, и он вышел из своего окаменелого бесчувствия.

- Слышите ли вы, слышите ли, что я говорю вам? - добивалась шепотом Лара, во всю свою силу сжимая руку больного и удерживая пальцами другой руки веки его глаз.

- Слы...ш...ш...ш...у! - тихо протянул Подозеров.

- Узнаете ли вы меня?

- Уз...на... ю.

- Назовите же меня, назовите: кто я?

- Вы?..

Больной вдруг вперил глаза в лицо Лары и после долгого соображения ответил:

- Вы не она.

Лариса выбросила из своих рук его руку, выпрямилась и, закусив нижнюю губку, мысленно послала не ему, а многим другим одно общее проклятие, большая доля которого без раздела досталась генеральше.

Глава четырнадцатая

Раненого берут в плен

Описанная неожиданная сцена между Ларисой и Подозеровым произошла очень быстро и тихо, но тем не менее, нарушив безмолвие, царившее во все это время покоя больного, она не могла утаиться от двух женщин, присутствовавших в другой комнате, если бы внимание их в эти минуты не было в сильнейшей степени отвлечено другою неожиданностью, которая, в свою очередь, не обратила на себя внимания Ларисы и Подозерова только потому, что первая была слишком занята своими мыслями, а второй был еще слишком слаб для того, чтобы соображать разом, что делается здесь и там в одно и то же время.

Дело в том, что прежде чем Лара приступила к Подозерову с решительным словом, на крыльце деревянного домика, занимаемого Андреем Ивановичем, послышались тяжелые шаги, и в тот момент, когда взволнованная генеральша отошла к стене, в темной передней показалась еще новая фигура, которой нельзя было ясно разглядеть, но которую сердце майорши назвало ей по имени.

Катерина Астафьевна, воззрясь в темноту, вдруг позабыла всякую осторожность, требуемую близостью больного и, отчаянно взвизгнув, кинулась вперед, обхватила вошедшую темную массу руками и замерла на ней.

Генеральша торопливо оправилась и зажгла спичкой свечу. Огонь осветил пред нею обросшую косматую фигуру майора Филетера Форова, к которому в исступлении самых смешанных чувств ужаса, радости и восторга, припала полновесная Катерина Астафьевна. Увидев при огне лицо мужа, майорша только откинула назад голову и, не выпуская майора из рук, закричала: "Фор! Фор! ты ли это, мой Фор!" - и начала покрывать поцелуями его сильно поседевшую голову и мокрое от дождя и снега лицо.

- Ты это? Ты? Говори же мне, ты или нет? - добивалась она, разделяя каждое слово поцелуем, улыбкой и слезами.

- Ну вот тебе на! Я или нет? Разумеется, я, - отвечал майор.

- Господи! Я глазам своим не верю, что это ты!

- Ну так поверь.

Майорша не отвечала: она действительно, как бы не доверяя ни зрению своему, ни слуху, ни осязанию, жалась к мужу, давила его плечи своими локтями и судорожно ерошила и сжимала в дрожащих руках его седые волосы и обросшую в остроге бороду.

- Откуда же ты, да говори же скорее: убежал?.. Я тебя скрою...

- Ничуть я не убежал, и нечего тебе меня скрывать. Здравствуйте, Александра Ивановна!

Генеральша отвечала пожатием руки на его приветствие и со своей стороны спросила:

- Как это вы, Филетер Иванович? - А очень просто: сначала на цепь посадили, а нынче спустили с цепи, - только и всего. Следствие затянулось; Горданов с поручительством уехал, и меня, в сравнение со сверстниками, на поруки выпустили. Спасибо господину Горданову!


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72  73  74  75  76  77  78  79  80  81  82  83  84  85  86  87  88  89  90  91  92  93  94  95  96  97  98  99  100  101  102  103  104  105  106  107  108  109  110  111  112  113  114  115  116  117  118  119  120  121  122  123  124  125  126  127  128  129  130  131  132  133  134  135  136  137  138  139  140  141  142  143  144  145  146  147  148  149  150  151  152  153  154  155  156  157  158  159  160  161  162  163  164  165 

Скачать полный текст (1631 Кб)
Перейти на страницу автора


Главная / Стихи / Проза / Биографии       Современные авторы - на серверах Стихи.ру и Проза.ру

Rambler's Top100
Rambler's Top100
© Литературный клуб. Все произведения, опубликованные на этом сервере, перешли в общественное достояние. Срок охраны авторских прав на них закончился и теперь они могут свободно копироваться в Интернете. Информация о сервере и контактные данные.