|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
- Что делают! - сказал извозчик, останавливая лошадь.
Нехлюдов слез с пролетки и вслед за ломовым, опять мимо пожарного часового, вошел на двор участка. На дворе теперь пожарные уже кончили мыть дроги, и на их месте стоял высокий костлявый брандмайор с синим околышем и, заложив руки в карманы, строго смотрел на буланого с наеденной шеей жеребца, которого пожарный водил перед ним. Жеребец припадал на переднюю ногу, и брандмайор сердито говорил что-то стоявшему тут же ветеринару.
Околоточный стоял тут же. Увидав другого мертвеца, он подошел к ломовому.
- Где подняли? - спросил он, неодобрительно покачав головой.
- На Старой Горбатовской, - отвечал городовой.
- Арестант? - спросил брандмайор,
- Так точно.
- Второй нынче, - сказал околоточный.
- Ну, порядки! Да и жара же, - сказал брандмайор и, обратившись к пожарному, уводившему хромого буланого, крикнул: - В угловой денник поставь! Я тебя, сукина сына, научу, как лошадей калечить, какие дороже тебя, шельмы, стоят.
Мертвеца, так же как и первого, подняли с телеги городовые и понесли в приемный покой. Нехлюдов, как загипнотизированный, пошел за ними.
- Вам чего? - спросил его один городовой.
Он, не отвечая, шел туда, куда они несли мертвеца.
Сумасшедший, сидя на койке, жадно курил папиросу, которую ему дал Нехлюдов.
- А, вернулись! - сказал он и расхохотался. Увидав мертвеца, он поморщился. - Опять, - сказал он. - Надоели, ведь не мальчик я, правда? - вопросительно улыбаясь, обратился он к Нехлюдову.
Нехлюдов между тем смотрел на мертвеца, которого теперь никто не заслонял более и лицо которого, прежде скрытое шапкой, было все видно. Как тот арестант был безобразен, так этот был необыкновенно красив и лицом и всем телом. Это был человек в полном расцвете сил. Несмотря на изуродованную бритьем половину головы, невысокий крутой лоб с возвышениями над черными, теперь безжизненными глазами был очень красив, так же как и небольшой с горбинкой нос над тонкими черными усами. Синеющие теперь губы были сложены в улыбку; небольшая бородка только окаймляла нижнюю часть лица, и на бритой стороне черепа было видно небольшое крепкое и красивое ухо. Выражение лица было и спокойное, и строгое, и доброе. Не говоря уже о том, что по лицу этому видно было, какие возможности духовной жизни были погублены в этом человеке, - по тонким костям рук и скованных ног и по сильным мышцам всех пропорциональных членов видно было, какое это было прекрасное, сильное, ловкое человеческое животное, как животное, в своем роде гораздо более совершенное, чем тот буланый жеребец, за порчу которого так сердился брандмайор. А между тем его заморили, и не только никто не жалел его как человека, - никто не жалел его как напрасно погубленное рабочее животное. Единственное чувство, вызываемое во всех людях его смертью, было чувство досады за хлопоты, которые доставляла необходимость устранить это угрожающее разложением тело.
В приемный покой вошли доктор с фельдшером и частный. Доктор был плотный коренастый человек в чесучовом пиджаке и таких же узких, обтягивавших ему мускулистые ляжки панталонах. Частный был маленький толстяк с шарообразным красным лицом, которое делалось еще круглее от его привычки набирать в щеки воздух и медленно выпускать его. Доктор подсел на койку к мертвецу, так же как и фельдшер, потрогал руки, послушал сердце и встал, обдергивая панталоны.
- Мертвее не бывают, - сказал он.
Частный набрал полный рот воздуха и медленно выпустил его.
- Из какого замка? - обратился он к конвойному.
Конвойный ответил и напомнил о кандалах, которые были на умершем.
- Прикажу снять; слава богу, кузнецы есть, - сказал частный и, опять раздув щеки, пошел к двери, медленно выпуская воздух.
- Отчего же это так? - обратился Нехлюдов к доктору.
Доктор посмотрел на него через очки.
- Что отчего так? Что помирают от солнечного удара? А так, сидя без движения, без света всю зиму, и вдруг на солнце, да в такой день, как нынче, да идут толпою, притока воздуха нет. Вот и удар.
- Так зачем же их посылают?
- А это вы их спросите. Да вы, собственно, кто?
- Я посторонний.
- А-а!.. Мое почтение, мне некогда, - сказал доктор и, с досадой отдернув вниз панталоны, направился к койкам больных.
- Ну, твои дела как? - обратился он к косоротому бледному человеку с обвязанной шеей.
Сумасшедший между тем сидел на своей койке и, перестав курить, плевал по направлению доктора.
Нехлюдов сошел вниз на двор и мимо пожарных лошадей, и кур, и часового в медном шлеме прошел в ворота, сел на своего опять заснувшего извозчика и поехал на вокзал.
XXXVIII
Когда Нехлюдов приехал на вокзал, арестанты уже все сидели в вагонах за решетчатыми окнами. На платформе стояло несколько человек провожавших: их не подпускали к вагонам. Конвойные нынче были особенно озабочены. В пути от острога к вокзалу упало и умерло от удара, кроме тех двух человек, которых видел Нехлюдов, еще три человека: один был свезен, так же как первые два, в ближайшую часть, и два упали уже здесь, на вокзале { (1) В начале 80-х годов пять человек арестантов умерло в один день от солнечного удара, в то время как их переводили из Бутырского замка на вокзал Нижегородской железной дороги. (Прим. Л. Н. Толстого.)}. Озабочены конвойные были не тем, что умерло под их конвоем пять человек, которые могли бы быть живы. Это их не занимало, а занимало их только то, чтобы исполнить все то, что по закону требовалось в этих случаях: сдать куда следует мертвых и их бумаги и вещи и исключить их из счета тех, которых надо везти в Нижний, а это было очень хлопотно, особенно в такую жару.
И этим-то и были заняты конвойные и потому, пока все это не было сделано, не пускали Нехлюдова и других, просивших об этом, подойти к вагонам. Нехлюдова, однако, все-таки пустили, потому что он дал денег конвойному унтер-офицеру. Унтер-офицер этот пропустил Нехлюдова и просил его только поскорее переговорить и отойти, чтобы не видал начальник. Всех вагонов было восемнадцать, и все, кроме вагона начальства, были битком набиты арестантами. Проходя мимо окон вагонов, Нехлюдов прислушивался к тому, что происходило в них. Во всех вагонах слышался звон цепей, суетня, говор, пересыпанный бессмысленным сквернословием, но нигде не говорилось, как того ожидал Нехлюдов, об упавших дорогой товарищах. Речи касались больше мешков, воды для питья и выбора места. Заглянув в окно одного из вагонов, Нехлюдов увидал в середине его, в проходе, конвойных, которые снимали с арестантов наручни. Арестанты протягивали руки, и один конвойный ключом отпирал замок на наручнях и снимал их. Другой собирал наручни. Пройдя все мужские вагоны, Нехлюдов подошел к женским. Во втором из них слышался равномерный женский стон с приговорами: "О-о-о! батюшки, о-о-о! батюшки!"
Нехлюдов прошел мимо и, по указанию конвойного, подошел к окну третьего вагона. Из окна, как только Нехлюдов приблизил к нему голову, пахнуло жаром, насыщенным густым запахом человеческих испарений, и явственно послышались визгливые женские голоса. На всех лавках сидели раскрасневшиеся потные женщины в халатах и кофтах и звонко переговаривались. Приблизившееся к решетке лицо Нехлюдова обратило их внимание. Ближайшие замолкли и подвинулись к нему. Маслова в одной кофте и без косынки сидела у противоположного окна. Ближе сюда сидела белая улыбающаяся Федосья. Узнав Нехлюдова, она толкнула Маслову и рукой показала ей на окно. Маслова поспешно встала, накинула на черные волосы косынку и с оживившимся красным и потным улыбающимся лицом подошла к окну и взялась за решетку.
- И жарко же, - сказала она, радостно улыбаясь.
- Получили вещи?
- Получила, благодарю.
- Не нужно ли чего? - спросил Нехлюдов, чувствуя, как, точно из каменки, несет жаром из раскаленного вагона.
- Ничего не нужно, благодарю.
- Напиться бы, - сказала Федосья.
- Да, напиться бы, - повторила Маслова.
- Да разве у вас нет воды?
- Ставят, да всю выпили.
- Сейчас, - сказал Нехлюдов, - я попрошу конвойного. Теперь до Нижнего не увидимся.
- А вы разве едете? - как будто не зная этого, сказала Маслова, радостно взглянув на Нехлюдова.
- Еду с следующим поездом.
Маслова ничего не сказала и только через несколько секунд глубоко вздохнула.
- Что ж это, барин, правда, что двенадцать человек арестантов уморили до смерти? - сказала грубым мужицким голосом старая суровая арестантка.
Это была Кораблева.
- Я не слышал, что двенадцать. Я видел двух, - сказал Нехлюдов.
- Сказывают, двенадцать, Ужли ж им ничего за это не будет? То-то дьяволы!
- А из женщин никто не заболел? - спросил Нехлюдов.
- Бабы тверже, - смеясь, сказала другая низенькая арестантка, - только вот одна рожать вздумала. Вот заливается, - сказала она, указывая на соседний вагон, из которого слышались все те же стоны.
- Вы говорите, не надо ли чего, - сказала Маслова, стараясь удержать губы от радостной улыбки, - нельзя ли эту женщину оставить, а то мучается. Вот бы сказали начальству.
- Да, я скажу.
- Да вот еще нельзя ли ей Тараса, мужа своего, повидать, - прибавила она, глазами указывая на улыбающуюся Федосью. - Ведь он с вами едет.
- Господин, нельзя разговаривать, - послышался голос конвойного унтер-офицера. Это был не тот, который пустил Нехлюдова.
Нехлюдов отошел и пошел искать начальника, чтоб просить его о рожающей женщине и о Тарасе, но долго не мог найти его и добиться ответа от конвойных. Они были в большой суете: одни вели куда-то какого-то арестанта, другие бегали закупать себе провизию и размещали свои вещи по вагонам, третьи прислуживали даме, ехавшей с конвойным офицером, и неохотно отвечали на вопросы Нехлюдова.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Скачать полный текст (930 Кб)
Перейти на страницу автора
|