Главная / Стихи / Проза / Биографии

Поиск:
 

Классикару

Мы (Евгений Замятин)


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32 


стеклянных соках "[Интеграла]"; я вижу: "[Интеграл]" мыслит о великом и

страшном своем будущем, о тяжком грузе неизбежного счастья, которое он

понесет туда вверх, вам, неведомым, вам, вечно ищущим и никогда не

находящим. Вы найдете, вы будете счастливы - вы обязаны быть счастливыми, и

уже недолго вам ждать.

Корпус "[Интеграла]" почти готов: изящный удлиненный эллипсоид из

нашего стекла - вечного, как золото, гибкого, как сталь. Я видел: изнутри

крепили к стеклянному телу поперечные ребра - шпангоуты, продольные -

стрингера; в корме ставили фундамент для гигантского ракетного двигателя.

Каждые 3 секунды могучий хвост "[Интеграла]" будет низвергать пламя и газы в

мировое пространство - и будет нестись, нестись - огненный Тамерлан

счастья...

Я видел: по Тэйлору, размеренно и быстро, в такт, как рычаги одной

огромной машины, нагибались, разгибались, поворачивались люди внизу. В руках

у них сверкали трубки: огнем резали, огнем спаивали стеклянные стенки,

угольники, ребра, кницы. Я видел: по стеклянным рельсам медленно катились

прозрачно-стеклянные чудовища-краны, и так же, как люди, послушно

поворачивались, нагибались, просовывали внутрь, в чрево "[Интеграла]", свои

грузы. И это было одно: очеловеченные, совершенные люди. Это была

высочайшая, потрясающая красота, гармония, музыка... Скорее - вниз, к ним,

с ними!

И вот - плечом к плечу, сплавленный с ними, захваченный стальным

ритмом... Мерные движения: упруго-круглые, румяные щеки; зеркальные, не

омраченные безумием мыслей лбы. Я плыл по зеркальному морю. Я отдыхал.

И вдруг один безмятежно обернулся ко мне:

- Ну как: ничего, лучше сегодня?

- Что лучше?

- Да вот - не было-то вас вчера. Уж мы думали - у вас опасное что...

- сияет лоб, улыбка - детская, невинная.

Кровь хлестнула мне в лицо. Я не мог, не мог солгать этим глазам. Я

молчал, тонул...

Сверху просунулось в люк, сияя круглой белизной, фаянсовое лицо.

- Эй, Д-503! Пожалуйте-ка сюда! Тут у нас, понимаете, получилась

жесткая рама с консолями и узловые моменты дают напряжение на квадратной.

Недослушав, я опрометью бросился к нему наверх - я позорно спасался

бегством. Не было силы поднять глаза - рябило от сверкающих, стеклянных

ступеней под ногами, и с каждой ступенью все безнадежней: мне, преступнику,

отравленному, - здесь не место. Мне никогда уж больше не влиться в точный

механический ритм, не плыть по зеркально-безмятежному морю. Мне - вечно

гореть, метаться, отыскивать уголок, куда бы спрятать глаза - вечно, пока

я, наконец, не найду силы пройти и - -

И ледяная искра - насквозь: я - пусть; я - все равно; но ведь надо

будет и о ней, и ее тоже... Я вылез из люка на палубу и остановился: не

знаю, куда теперь, не знаю, зачем пришел сюда. Посмотрел вверх. Там тускло

подымалось измученное полднем солнце. Внизу - был "[Интеграл]",

серо-стеклянный, неживой. Розовая кровь вытекла, мне ясно, что все это -

только моя фантазия, что все осталось по-прежнему, и в то же время ясно...

- Да вы что, 503, оглохли? Зову, зову... Что с вами? - Это Второй

Строитель - прямо над ухом у меня: должно быть, уж давно кричит.

Что со мной? Я потерял руль. Мотор гудит вовсю, аэро дрожит и мчится,

но руля нет - и я не знаю, куда мчусь: вниз - и сейчас обземь, или вверх

- и в солнце, в огонь...

Запись 16-я.

Конспект:

ЖЕЛТОЕ. ДВУХМЕРНАЯ ТЕНЬ. НЕИЗЛЕЧИМАЯ ДУША.

Не записывал несколько дней. Не знаю сколько; все дни - один. Все дни

- одного цвета - желтого, как иссушенный, накаленный песок, и ни клочка

тени, ни капли воды, и по желтому песку без конца. Я не могу без нее - а

она, с тех пор как тогда непонятно исчезла в Древнем Доме...

С тех пор я видел ее только один раз на прогулке. Два, три, четыре дня

назад - не знаю; все дни - один. Она промелькнула, на секунду заполнила

желтый, пустой мир. С нею об руку - по плечо ей - двоякий S, и

тончайше-бумажный доктор, и кто-то четвертый - запомнились только его

пальцы: они вылетали из рукавов юнифы, как пучки лучей - необычайно тонкие,

белые, длинные. I подняла руку, помахала мне; через голову I - нагнулась к

тому с пальцами-лучами. Мне послышалось слово "[Интеграл]": все четверо

оглянулись на меня; и вот уже потерялись в серо-голубом небе, и снова -

желтый, иссушенный путь.

Вечером в тот день у нее был розовый билет ко мне. Я стоял перед

нумератором - и с нежностью, с ненавистью умолял его, чтобы щелкнул, чтобы

в белом прорезе появилось скорее: I-330. Хлопала дверь, выходили из лифта

бледные, высокие, розовые, смуглые; падали кругом шторы. Ее не было. Не

пришла.

И может быть, как раз сию минуту, ровно в 22, когда я пишу это - она,

закрывши глаза, так же прислоняется к кому-то плечом и так же говорит

кому-то: "Ты любишь?" Кому? Кто он? Этот, с лучами пальцами, или губастый,

брызжущий R? или S?

S... Почему все дни я слышу за собой его плоские, хлюпающие, как по

лужам, шаги? Почему он все дни за мной - как тень? Впереди, сбоку, сзади,

серо-голубая, двухмерная тень: через нее проходят, на нее наступают, но она

все так же неизменно здесь, рядом, привязанная невидимой пуповиной. Быть

может, эта пуповина - она, I? Не знаю. Или, быть может, им, Хранителям, уже

известно, что я...

Если бы вам сказали: ваша тень видит вас, все время видит. Понимаете? И

вот вдруг - у вас странное ощущение: руки - посторонние, мешают, и я ловлю

себя на том, что нелепо, не в такт шагам, размахиваю руками. Или вдруг -

непременно оглянуться, а оглянуться нельзя, ни за что, шея - закована. И я

бегу, бегу все быстрее и спиною чувствую: быстрее за мною тень, и от нее -

никуда, никуда...

У себя в комнате, наконец, один. Но тут другое: телефон. Опять беру

трубку. "Да, I-330, пожалуйста". И снова в трубке - легкий шум, чьи-то шаги

в коридоре - мимо дверей ее комнаты, и молчание... Бросаю трубку - и не

могу, не могу больше. Туда - к ней.

Это было вчера. Побежал туда и целый час, от 16 до 17, бродил около

дома, где она живет. Мимо, рядами, нумера. В такт сыпались тысячи ног,

миллиононогий левиафан, колыхаясь, плыл мимо. А я один, выхлестнут бурей на

необитаемый остров, и ищу, ищу глазами в серо-голубых волнах.

Вот сейчас откуда-нибудь - остро-насмешливый угол поднятых к вискам

бровей и темные окна глаз, и там, внутри, пылает камин, движутся чьи-то

тени. И я прямо туда, внутрь, и скажу ей "ты" - непременно "ты": "Ты же

знаешь - я не могу без тебя. Так зачем же?"

Но она молчит. Я вдруг слышу тишину, вдруг слышу - Музыкальный Завод,

и понимаю: уже больше 17, все давно ушли, я один, я опоздал. Кругом -

стеклянная, залитая желтым солнцем пустыня. Я вижу: как в воде - стеклянной

глади подвешены вверх ногами опрокинутые, сверкающие, стены и опрокинуто,

насмешливо, вверх ногами подвешен я.

Мне нужно скорее, сию же секунду - в Медицинское Бюро получить

удостоверение, что я болен, иначе меня возьмут и - == А может быть, это и

будет самое лучшее. Остаться тут и спокойно ждать, пока увидят, доставят в

Операционное - сразу все кончить, сразу все искупить.

Легкий шорох, и передо мною - двоякоизогнутая тень. Я не глядя

чувствовал, как быстро ввинтились в меня два серо-стальных сверла, изо всех

сил улыбнулся и сказал - что-нибудь нужно было сказать:

- Мне... мне надо в Медицинское Бюро.

- За чем же дело? Чего же вы стоите здесь?

Нелепо опрокинутый, подвешенный за ноги, я молчал, весь полыхая от

стыда.

- Идите за мной, - сурово сказал S.

Я покорно пошел, размахивая ненужными, посторонними руками. Глаз нельзя

было поднять, все время шел в диком, перевернутом вниз головой мире: вот

какие-то машины - фундаментом вверх, и антиподно приклеенные ногами к

потолку люди, и еще ниже - скованное толстым стеклом мостовой небо. Помню:

обидней всего было, что последний раз в жизни я увидел это вот так,

опрокинуто, не по-настоящему. Но глаз поднять было нельзя.

Остановились. Передо мною - ступени. Один шаг - и я увижу: фигуры в

белых докторских фартуках, огромный немой Колокол...

С силой, каким-то винтовым приводом, я, наконец, оторвал глаза от

стекла под ногами - вдруг в лицо мне брызнули золотые буквы

"Медицинское"... Почему он привел меня сюда, а не в Операционное, почему он

пощадил меня - об этом я в тот момент даже и не подумал: одним скачком -

через ступени, плотно захлопнул за собой дверь - и вздохнул. Так: будто с

самого утра я не дышал, не билось сердце - и только сейчас вздохнул первый

раз, только сейчас раскрылся шлюз в груди...

Двое: один - коротенький, тумбоногий - глазами, как на рога,

подкидывал пациентов, и другой - тончайший, сверкающие ножницы-губы,

лезвие-нос... Тот самый.

Я кинулся к нему, как к родному, прямо на лезвия - что-то о

бессоннице, снах, тени, желтом мире. Ножницы-губы сверкали, улыбались.

- Плохо ваше дело! По-видимому, у вас образовалась душа.

Душа? Это странное, древнее, давно забытое слово. Мы говорили иногда

"душа в душу", "равнодушно", "душегуб", но душа - -

- Это... очень опасно, - пролепетал я.

- Неизлечимо, - отрезали ножницы.

- Но... собственно, в чем же суть? Я как-то не... не представляю.

- Видите... как бы это вам... Ведь вы математик?

- Да.

- Так вот - плоскость, поверхность, ну вот это зеркало. И на

поверхности мы с вами, вот - видите, и щурим глаза от солнца, и эта синяя

электрическая искра в трубке, и вон - мелькнула тень аэро. Только на

поверхности, только секундно. Но представьте - от какого-то огня эта

непроницаемая поверхность вдруг размягчилась, и уж ничто не скользит по ней


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32 

Скачать полный текст (311 Кб)
Перейти на страницу автора


Главная / Стихи / Проза / Биографии       Современные авторы - на серверах Стихи.ру и Проза.ру

Rambler's Top100
Rambler's Top100
© Литературный клуб. Все произведения, опубликованные на этом сервере, перешли в общественное достояние. Срок охраны авторских прав на них закончился и теперь они могут свободно копироваться в Интернете. Информация о сервере и контактные данные.