Главная / Стихи / Проза / Биографии

Поиск:
 

Классикару

Мы (Евгений Замятин)


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32 


Помню - я весь дрожал. Вот - ее схватить - и уж не помню что... Надо

было что-нибудь - все равно что - сделать. Я машинально раскрыл свою

золотую бляху, взглянул на часы. Без десяти 17.

- Вы не находите, что уже пора? - сколько мог вежливо сказал я.

- А если бы я вас попросила остаться здесь со мной?

- Послушайте: вы... вы сознаете, что говорите? Через десять минут я

обязан быть в аудиториуме...

- ...И все нумера обязаны пройти установленный курс искусства и

наук... - моим голосом сказала I. Потом отдернула штору - подняла глаза:

сквозь темные окна пылал камин. - В Медицинском Бюро у меня есть один врач

- он записан на меня. И если я попрошу - он выдаст вам удостоверение, что

вы были больны. Ну?

Я понял. Я наконец понял, куда вела вся эта игра.

- Вот даже как! А вы знаете, что как всякий честный нумер я, в

сущности, должен немедленно отправиться в Бюро Хранителей и...

- А не в сущности (острая улыбка-укус). Мне страшно любопытно: пойдете

вы в Бюро или нет?

- Вы остаетесь? - Я взялся за ручку двери. Ручка была медная, и я

слышал: такой же медный у меня голос.

- Одну минутку... Можно?

Она подошла к телефону. Назвала какой-то нумер - я был настолько

взволнован, что не запомнил его, и крикнула:

- Я буду вас ждать в Древнем Доме. Да, да, одна...

Я повернул медную холодную ручку:

- Вы позволите мне взять аэро?

- О да, конечно! Пожалуйста...

Там, на солнце, у выхода, как растение, дремала старуха. Опять было

удивительно, что раскрылся ее заросший наглухо рот и что она заговорила:

- А эта ваша - что же, там одна осталась?

- Одна.

Старухин рот снова зарос. Она покачала головой. По-видимому, даже ее

слабеющие мозги понимали всю нелепость и рискованность поведения этой

женщины.

Ровно в 17 я был на лекции. И тут почему-то вдруг понял, что сказал

старухе неправду: I была там теперь не одна. Может быть, именно это - что я

невольно обманул старуху - так мучило меня и мешало слушать. Да, не одна:

вот в чем дело.

После 21.30 у меня был свободный час. Можно было бы уже сегодня пойти в

Бюро Хранителей и сделать заявление. Но я после этой глупой истории так

устал. И потом законный срок для заявления двое суток. Успею завтра: еще

целых 24 часа.

Запись 7-я.

Конспект:

РЕСНИЧНЫЙ ВОЛОСОК. ТЭЙЛОР. БЕЛЕНА И ЛАНДЫШ.

Ночь. Зеленое, оранжевое, синее; красный королевский инструмент;

желтое, как апельсин, платье. Потом - медный Будда; вдруг поднял медные

веки - и полился сок: из Будды. И из желтого платья - сок, и по зеркалу

капли сока, и сочится большая кровать, и детские кроватки, и сейчас я сам -

и какой-то смертельно-сладостный ужас...

Проснулся: умеренный, синеватый свет; блестит стекло стен, стеклянные

кресла, стол. Это успокоило, сердце перестало колотиться. Сок, Будда... что

за абсурд? Ясно: болен. Раньше я никогда не видел снов. Говорят, у древних

это было самое обыкновенное и нормальное - видеть сны. Ну да: ведь и вся

жизнь у них была вот такая ужасная карусель: зеленое - оранжевое - Будда

- сок. Но мы-то знаем, что сны - это серьезная психическая болезнь. И я

знаю: до сих пор мой мозг был хронометрически выверенным, сверкающим, без

единой соринки механизмом, а теперь... Да, теперь именно так: я чувствую

там, в мозгу, какое-то инородное тело - как тончайший ресничный волосок в

глазу: всего себя чувствуешь, а вот этот глаз с волоском - нельзя о нем

забыть ни на секунду...

Бодрый, хрустальный колокольчик в изголовье: 7, вставать. Справа и

слева сквозь стеклянные стены я вижу как бы самого себя, свою комнату, свое

платье, свои движения - повторенными тысячу раз. Это бодрит: видишь себя

частью огромного, мощного, единого. И такая точная красота: ни одного

лишнего жеста, изгиба, поворота.

Да, этот Тэйлор был, несомненно, гениальнейшим из древних. Правда, он

не додумался до того, чтобы распространить свой метод на всю жизнь, на

каждый шаг, на круглые сутки - он не сумел проинтегрировать своей системы

от часу до 24. Но все же как они могли писать целые библиотеки о

каком-нибудь там Канте - и едва замечать Тэйлора - этого пророка,

сумевшего заглянуть на десять веков вперед.

Кончен завтрак. Стройно пропет Гимн Единого Государства. Стройно, по

четыре - к лифтам. Чуть слышное жужжание моторов - и быстро вниз, вниз,

вниз - легкое замирание сердца...

И тут вдруг почему-то опять этот нелепый сон - или какая-то неявная

функция от этого сна. Ах да, вчера так же на аэро - спуск вниз. Впрочем,

все это кончено: точка. И очень хорошо, что я был с нею так решителен и

резок.

В вагоне подземной дороги я несся туда, где на стапеле сверкало под

солнцем еще недвижное, еще не одухотворенное огнем, изящное тело

"[Интеграла]". Закрывши глаза, я мечтал формулами: я еще раз мысленно

высчитывал, какая нужна начальная скорость, чтобы оторвать "[Интеграл]" от

земли. Каждый атом секунды - масса "[Интеграла]" меняется (расходуется

взрывное топливо). Уравнение получалось очень сложное, с трансцендентными

величинами.

Как сквозь сон: здесь, в твердом числовом мире, кто-то сел рядом со

мной, кто-то слегка толкнул, сказал "простите".

Я приоткрыл глаза - и сперва (ассоциация от "[Интеграла]") что-то

стремительно несущееся в пространство: голова - и она несется, потому что

по бокам - оттопыренные розовые крылья-уши. И затем кривая нависшего

затылка - сутулая спина - двояко-изогнутое - буква S...

И сквозь стеклянные стены моего алгебраического мира - снова ресничный

волосок - что-то неприятное, что я должен сегодня - -

- Ничего, ничего, пожалуйста, - я улыбнулся соседу, раскланялся с

ним. На бляхе у него сверкнуло: S-4711 (понятно, почему от самого первого

момента был связан для меня с буквой S: это было не зарегистрированное

сознанием зрительное впечатление). И сверкнули глаза - два острых

буравчика, быстро вращаясь, ввинчивались все глубже, и вот сейчас довинтятся

до самого дна, увидят то, что я даже себе самому...

Вдруг ресничный волосок стал мне совершенно ясен: один из них, из

Хранителей, и проще всего, не откладывая, сейчас же сказать ему все.

- Я, видите ли, вчера был в Древнем Доме... - Голос у меня странный,

приплюснутый, плоский, я пробовал откашляться.

- Что же, отлично. Это дает материал для очень поучительных выводов.

- Но, понимаете, был не один, я сопровождал нумер I-330, и вот...

- I-330? Рад за вас. Очень интересная, талантливая женщина. У нее

много почитателей.

...Но ведь и он - тогда на прогулке - и, может быть, он даже записан

на нее? Нет, ему об этом - нельзя, немыслимо: это ясно.

- Да, да! Как же, как же! Очень, - я улыбался все шире, нелепей и

чувствовал: от этой улыбки я голый, глупый...

Буравчики достали во мне до дна, потом, быстро вращаясь, взвинтились

обратно в глаза; S - двояко улыбнулся, кивнул мне, проскользнул к выходу.

Я закрылся газетой (мне казалось, все на меня смотрят) и скоро забыл о

ресничном волоске, о буравчиках, обо всем: так взволновало меня прочитанное.

Одна короткая строчка: "По достоверным сведениям, вновь обнаружены следы до

сих пор неуловимой организации, ставящей себе целью освобождение от

благодетельного ига Государства".

"Освобождение"? Изумительно: до чего в человеческой породе живучи

преступные инстинкты. Я сознательно говорю: "преступные". Свобода и

преступление так же неразрывно связаны между собой, как... ну, как движение

аэро и его скорость: скорость аэро=0, и он не движется; свобода человека=0,

и он не совершает преступлений. Это ясно. Единственное средство избавить

человека от преступлений - это избавить его от свободы. И вот едва мы от

этого избавились (в космическом масштабе века это, конечно, "едва"), как

вдруг какие-то жалкие недоумки...

Нет, не понимаю: почему я немедленно, вчера же, не отправился в Бюро

Хранителей. Сегодня после 16 иду туда непременно...

В 16.10 вышел - и тотчас же на углу увидал О, всю в розовом восторге

от этой встречи. "Вот у нее простой круглый ум. Это кстати: она поймет и

поддержит меня..." Впрочем, нет, в поддержке я не нуждался: я решил твердо.

Стройно гремели Марш трубы Музыкального Завода - все тот же ежедневный

Марш. Какое неизъяснимое очарование в этой ежедневности, повторяемости,

зеркальности! О схватила меня за руку.

- Гулять, - круглые синие глаза мне широко раскрыты - синие окна

внутрь, - и я проникаю внутрь, ни за что не зацепляясь: ничего - внутри,

т. е. ничего постороннего, ненужного.

- Нет, не гулять. Мне надо... - я сказал ей куда. И, к изумлению

своему, увидел: розовый круг рта сложился в розовый полумесяц, рожками книзу

- как от кислого. Меня взорвало.

- Вы, женские нумера, кажется, неизлечимо изъедены предрассудками. Вы

совершенно неспособны мыслить абстрактно. Извините меня, но это просто

тупость.

- Вы идете к шпионам... фу! А я было достала для вас в Ботаническом

Музее веточку ландышей...

- Почему "А я" - почему это "А"? Совершенно по-женски. - Я сердито

(сознаюсь) схватил ее ландыши. - Ну вот он, ваш ландыш, ну? Нюхайте:

хорошо, да? Так имейте же логики хоть настолько вот. Ландыш пахнет хорошо:

так. Но ведь не можете же вы сказать о запахе, о самом понятии "запах", что

это хорошо или плохо? Не мо-же-те, ну? Есть запах ландыша - и есть мерзкий

запах белены: и то и другое запах. Были шпионы в древнем государстве - и

есть шпионы у нас... да, шпионы. Я не боюсь слов. Но ведь ясно же: там шпион

- это белена, тут шпион - ландыш. Да, ландыш, да!


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32 

Скачать полный текст (311 Кб)
Перейти на страницу автора


Главная / Стихи / Проза / Биографии       Современные авторы - на серверах Стихи.ру и Проза.ру

Rambler's Top100
Rambler's Top100
© Литературный клуб. Все произведения, опубликованные на этом сервере, перешли в общественное достояние. Срок охраны авторских прав на них закончился и теперь они могут свободно копироваться в Интернете. Информация о сервере и контактные данные.