Главная / Стихи / Проза / Биографии

Поиск:
 

Классикару

Мы (Евгений Замятин)


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32 


неточностях, болезнях - и все хрустально-неколебимое, вечное - как наше,

новое стекло...

Площадь Куба. Шестьдесят шесть мощных концентрических кругов: трибуны.

И шестьдесят шесть рядов: тихие светильники лиц, глаза, отражающие сияние

небес - или, может быть, сияние Единого Государства. Алые, как кровь, цветы

- губы женщин. Нежные гирлянды детских лиц - в первых рядах, близко к

месту действия. Углубленная, строгая, готическая тишина.

Судя по дошедшим до нас описаниям, нечто подобное испытывали древние во

время своих "богослужений". Но они служили своему нелепому, неведомому Богу

- мы служим лепому и точнейшим образом ведомому; их Бог не дал им ничего,

кроме вечных, мучительных исканий: их Бог не выдумал ничего умнее, как

неизвестно почему принести себя в жертву - мы же приносим жертву нашему

Богу, Единому Государству, - спокойную, обдуманную, разумную жертву. Да,

это была торжественная литургия Единому Государству, воспоминание о крестных

днях - годах Двухсотлетней Войны, величественный праздник победы всех над

одним, суммы над единицей...

Вот один - стоял на ступенях налитого солнцем Куба. Белое... и даже

нет - не белое, а уж без цвета - стеклянное лицо, стеклянные губы. И

только одни глаза, черные, всасывающие, глотающие дыры и тот жуткий мир, от

которого он был всего в нескольких минутах. Золотая бляха с нумером - уже

снята. Руки перевязаны пурпурной лентой (старинный обычай: объяснение,

по-видимому, в том, что в древности, когда это все совершалось не во имя

Единого Государства, осужденные, понятно, чувствовали себя вправе

сопротивляться, и руки у них обычно сковывались цепями).

А наверху, на Кубе, возле Машины - неподвижная, как из металла, фигура

того, кого мы именуем Благодетелем. Лица отсюда, снизу, не разобрать: видно

только, что оно ограничено строгими, величественными квадратными

очертаниями. Но зато руки... Так иногда бывает на фотографических снимках:

слишком близко, на первом плане поставленные руки - выходят огромными,

приковывают взор - заслоняют собою все. Эти тяжкие, пока еще спокойно

лежащие на коленях руки - ясно: они - каменные, и колени - еле

выдерживают их вес...

И вдруг одна из этих громадных рук медленно поднялась - медленный,

чугунный жест - и с трибун, повинуясь поднятой руке, подошел к Кубу нумер.

Это был один из Государственных Поэтов, на долю которого выпал счастливый

жребий - увенчать праздник своими стихами. И загремели над трибунами

божественные медные ямбы - о том, безумном, со стеклянными глазами, что

стоял там, на ступенях, и ждал логического следствия своих безумств.

...Пожар. В ямбах качаются дома, взбрызгивают вверх жидким золотом,

рухнули. Корчатся зеленые деревья, каплет сок - уж одни черные кресты

склепов. Но явился Прометей (это, конечно, мы):

"И впряг огонь в машину, сталь,

И хаос заковал законом".

Все новое, стальное: стальное солнце, стальные деревья, стальные люди.

Вдруг какой-то безумец - "огонь с цепи спустил на волю" - и опять все

гибнет...

У меня, к сожалению, плохая память на стихи, но одно я помню: нельзя

было выбрать более поучительных и прекрасных образов.

Снова медленный, тяжкий жест - и на ступеньках Куба второй поэт. Я

даже привстал: быть не может!

Нет, его толстые, негрские губы, это он... Отчего же он не сказал

заранее, что ему предстоит высокое... Губы у него трясутся, серые. Я

понимаю: пред лицом Благодетеля, пред лицом всего сонма Хранителей - но все

же: так волноваться...

Резкие, быстрые - острым топором - хореи. О неслыханном преступлении:

о кощунственных стихах, где Благодетель именовался... нет, у меня не

поднимается рука повторить.

R-13, бледный, ни на кого не глядя (не ждал от него этой

застенчивости), - спустился, сел. На один мельчайший дифференциал секунды

мне мелькнуло рядом с ним чье-то лицо - острый, черный треугольник - и

тотчас же стерлось: мои глаза - тысячи глаз - туда, наверх, к Машине. Там

- третий чугунный жест нечеловеческой руки. И, колеблемый невидимым ветром,

- преступник идет, медленно, ступень - еще - и вот шаг, последний в его

жизни - и он лицом к небу, с запрокинутой назад головой - на последнем

своем ложе.

Тяжкий, каменный, как судьба, Благодетель обошел Машину кругом, положил

на рычаг огромную руку... Ни шороха, ни дыхания: все глаза - на этой руке.

Какой это, должно быть, огненный, захватывающий вихрь - быть орудием, быть

равнодействующей сотен тысяч вольт. Какой великий удел!

Неизмеримая секунда. Рука, включая ток, опустилась. Сверкнуло

нестерпимо-острое лезвие луча - как дрожь, еле слышный треск в трубках

Машины. Распростертое тело - все в легкой, светящейся дымке - и вот на

глазах тает, тает, растворяется с ужасающей быстротой. И - ничего: только

лужа химически чистой воды, еще минуту назад буйно и красно бившая в

сердце...

Все это было просто, все это знал каждый из нас: да, диссоциация

материи, да, расщепление атомов человеческого тела. И тем не менее это

всякий раз было - как чудо, это было - как знамение нечеловеческой мощи

Благодетеля.

Наверху, перед Ним - разгоревшиеся лица десяти женских нумеров,

полуоткрытые от волнения губы, колеблемые ветром цветы *(4).

* 4. Конечно, из Ботанического Музея. Я лично не вижу в цветах ничего

красивого - как и во всем, что принадлежит к дикому миру, давно изгнанному

за Зеленую Стену. Красиво только разумное и полезное: машины, сапоги,

формулы, пища и проч.

По старому обычаю - десять женщин увенчивали цветами еще не высохшую

от брызг юнифу Благодетеля. Величественным шагом первосвященника Он медленно

спускается вниз, медленно проходит между трибун - и вслед Ему поднятые

вверх нежные белые ветви женских рук и единомиллионная буря кликов. И затем

такие же клики в честь сонма Хранителей, незримо присутствующих где-то здесь

же, в наших рядах. Кто знает: может быть, именно их, Хранителей, провидела

фантазия древнего человека, создавая своих нежно-грозных "архангелов",

приставленных от рождения к каждому человеку.

Да, что-то от древних религий, что-то очищающее, как гроза и буря -

было во всем торжестве. Вы, кому придется читать это, - знакомы ли вам

такие минуты? Мне жаль вас, если вы их не знаете...

Запись 10-я.

Конспект:

ПИСЬМО. МЕМБРАНА. ЛОХМАТЫЙ Я.

Вчерашний день был для меня той самой бумагой, через которую химики

фильтруют свои растворы: все взвешенные частицы, все лишнее остается на этой

бумаге. И утром я спустился вниз начисто отдистиллированный, прозрачный.

Внизу, в вестибюле, за столиком, контролерша, поглядывая на часы,

записывала нумера входящих. Ее имя - Ю... впрочем, лучше не назову ее цифр,

потому что боюсь, как бы не написать о ней чего-нибудь плохого. Хотя, в

сущности, это - очень почтенная пожилая женщина. Единственное, что мне в

ней не нравится, - это то, что щеки у ней несколько обвисли - как рыбьи

жабры (казалось бы: что тут такого?).

Она скрипнула пером, я увидел себя на странице: "Д-503" - и - рядом

клякса.

Только что я хотел обратить на это ее внимание, как вдруг она подняла

голову - и капнула в меня чернильной этакой улыбочкой:

- А вот письмо. Да. Получите, дорогой, - да, да, получите.

Я знал: прочтенное ею письмо - должно еще пройти через Бюро Хранителей

(думаю, излишне объяснять этот естественный порядок), и не позже 12 будет у

меня. Но я был смущен этой самой улыбочкой, чернильная капля замутила мой

прозрачный раствор. Настолько, что позже на постройке "[Интеграла]" я никак

не мог сосредоточиться - и даже однажды ошибся в вычислениях, чего со мной

никогда не бывало.

В 12 часов - опять розовато-коричневые рыбьи жабры, улыбочка - и,

наконец, письмо у меня в руках. Не знаю почему, я не прочел его здесь же, а

сунул в карман - и скорее к себе в комнату. Развернул, пробежал глазами и

- сел... Это было официальное извещение, что на меня записался нумер I-330

и что сегодня в 21 я должен явиться к ней - внизу адрес...

Нет: после всего, что было, после того как я настолько недвусмысленно

показал свое отношение к ней. Вдобавок ведь она даже не знала: был ли я в

Бюро Хранителей, - ведь ей неоткуда было узнать, что я был болен, - ну,

вообще не мог... И несмотря на все - -

В голове у меня крутилось, гудело динамо. Будда - желтое - ландыши -

розовый полумесяц... Да, и вот это - и вот это еще: сегодня хотела ко мне

зайти О. Показать ей это извещение - относительно I-330? Я не знаю: она не

поверит (да и как, в самом деле, поверить?), что я здесь ни при чем, что я

совершенно... И знаю: будет трудный, нелепый, абсолютно нелогичный

разговор... Нет, только не это. Пусть все решится механически: просто пошлю

ей копию с извещения.

Я торопливо засовывал извещение в карман - и увидел эту свою ужасную,

обезьянью руку. Вспомнилось, как она, I, тогда на прогулке взяла мою руку,

смотрела на нее. Неужели она действительно...

И вот без четверти 21. Белая ночь. Все зеленовато-стеклянное. Но это

какое-то другое, хрупкое стекло - не наше, не настоящее, это - тонкая

стеклянная скорлупа, а под скорлупой крутится, несется, гудит... И я не

удивлюсь, если сейчас круглыми медленными дымами подымутся вверх купола

аудиториумов, и пожилая луна улыбнется чернильно - как та, за столиком

нынче утром, и во всех домах сразу опустятся все шторы, и за шторами - -

Странное ощущение: я чувствовал ребра - это какие-то железные прутья и

мешают - положительно мешают сердцу, тесно, не хватает места. Я стоял у

стеклянной двери с золотыми цифрами: I-330. I, спиною ко мне, над столом,

что-то писала. Я вошел...


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32 

Скачать полный текст (311 Кб)
Перейти на страницу автора


Главная / Стихи / Проза / Биографии       Современные авторы - на серверах Стихи.ру и Проза.ру

Rambler's Top100
Rambler's Top100
© Литературный клуб. Все произведения, опубликованные на этом сервере, перешли в общественное достояние. Срок охраны авторских прав на них закончился и теперь они могут свободно копироваться в Интернете. Информация о сервере и контактные данные.